Великие и неизвестные женщины Древней Руси

Самые младшие Ярославичи Игорь и Вячеслав также выбрали себе в жены иностранок – немецких принцесс, которые, впрочем, особо яркого следа на Руси не оставили,[351] поскольку княгини рано умерли.

Таким образом, можно сделать вывод, что заслугой Ингигерд было существенное расширение международных контактов Древнерусского государства с помощью браков своих детей; тесные родственные связи были установлены с правителями Швеции, Норвегии, Дании, Англии, Венгрии, Польши, Франции, германскими государствами, Византией и другими странами. Это позволило наладить торговые связи и сделать культурный обмен между странами более интенсивным и плодотворным. Славянский язык звучал при многих европейских королевских дворах. Русь стала не только равноправным членом единого европейского дома, но и заняла в нем ведущую позицию. Этому не помешал даже постепенный распад государства на отдельные княжества, начавшийся при Ярославичах и ставший неизбежным к концу XII в. Традиции установления родственных связей с представителями европейских королевских домов поддерживались и при внуках, и при правнуках Ингигерд, но уже не столь ярко выражались.

Последний вопрос, который следует рассмотреть в рамках данной темы, это – взаимоотношения Ингигерд с Ярославом Мудрым. Важно определить, насколько правдиво они были отражены в исландской саге «Гнилая кожа» и почему Ингигерд оказалась похороненной в Новгороде.

В целом брак шведской принцессы и русского князя следует признать удачным, поскольку в результате него появились на свет 6 сыновей и 4 или 5 дочерей. Но переезд Ингигерд в конце жизни в Новгород заставляет задуматься о том, что в ее взаимоотношениях с мужем не все было гладко. Как выяснили антропологи, у Ярослава Мудрого в старости был очень плохой характер из-за многочисленных болезней и трудностей в передвижении. Его бурные вспышки гнева и раздражительности, видимо, осложняли семейную жизнь. К тому же князь постарался окончательно лишить Новгород столичных функций и превратить Киев в главный город страны. Для этого он возвел в нем много величественных построек, в том числе митрополичий Софийский собор. В итоге Киев превратился в религиозную столицу, отодвинув Новгород на второй план. Вполне вероятно, что шведской принцессе это не понравилось, поскольку северная столица находилась рядом с ее родиной и жить в ней для нее было удобнее и привычнее; именно это недовольство и могло быть отражено в исландской саге, повествующей о непонравившихся Ингигерд постройках мужа.

Майоликовые плитки из раскопок в Киевской Софии. Раскопки 1952 г.

Чтобы поднять престиж Новгорода, княгиня, видимо, решила вместе со старшим сыном возвести в нем не менее величественный собор, чем в Киеве. Как известно, в городе был деревянный Софийский собор, но уже достаточно ветхий. К тому же во время постройки нового каменного храма он сгорел.

Согласно данным летописей, Новгородская София начала строиться в 1045 г. по указанию Владимира Ярославича. Поэтому в нем в западной части были устроены просторные хоры, похожие на дворцовые палаты. Там могли размещаться не только все члены великокняжеской семьи, но и книжные богатства, церковная утварь и даже казна. С двух сторон собор украшали открытые двухэтажные галереи, по которым можно было прогуливаться после службы. В целом пропорции новгородского храма были схожи с киевским, правда, главок было только 6, но центральный барабан был на 2 метра выше киевского. Таким способом новгородские строители, возможно, хотели показать, что, хотя их храм и не митрополичий, но главнее киевского. Как отметили историки архитектуры, в облике Новгородской Софии оказались соединенными черты достаточно изысканной византийской архитектуры с мощными, суровыми и лаконичными особенностями романского стиля, характерного для построек северной Европы.[352]

Главное, что отличало новгородский и киевский соборы, это строительный материал. Вероятно, в Новгороде было трудно наладить производство тонкого кирпича, плинфы, поэтому его стали возводить из дикого камня, но не простого, а разноцветного. В итоге стены превратились в гигантскую цветную мозаику из фиолетово-серых, зеленых и желтых камней, оправленных в розовый гладко заполированный раствор. Украшением являлись также кирпичные арки и раскрашенные в различные цвета отдельные детали. В итоге с помощью инкрустации камнем собору был придан исключительно декоративный и жизнерадостный вид.[353] К сожалению, в настоящее время внешнее убранство Новгородской Софии совсем иное.

Если внешне новгородский храм ни в чем не уступал киевскому и, может быть, даже его превосходил, то внутреннее убранство, конечно, было совсем иным – в нем не было ни фресок, ни мозаик, ни наборных полов, ни резного камня. Причина была, видимо, в том, что его создатели слишком рано умерли и не завершили всего задуманного.

Исследователи полагают, что при Владимире была только начата роспись барабана и отдельных участков стен.[354]