Великие и ценные вещи (ЛП)

По крайней мере, за все эти бормотания о равновесии он не направил на меня дробовик, так что могло быть и хуже.

«Не принимай это близко к сердцу», - ответил он, пожав плечами.

«Держи!»

Рози стала между нами и выложила на стол горсть карандашей. Среди желтых она добавила два собственных карандаша с единорогами.

«Спасибо, Роуз. Я очень ценю это.»

Ксандер улыбнулся ей, когда еще один турист подошел с горстью руды.

Я помогла Рози надеть куртку, и она остановилась у ворот, наблюдая за Ксандером, прежде чем мы растворились в толпе. Занятая своими мыслями, я не заметила, что она замолчала, пока мы не дошли до ратуши, где туристы рассматривали подлинные документы и фотографии.

«О чем ты думаешь?», - спросила я, едва переступив порог.

Она поджала губы, но в конце концов покачала головой.

«Ничего особенного. Я провела эксперимент. Мы только на прошлой неделе узнали о гипотезах.»

«Гипотезы?», - спросила я.

Она кивнула.

«Мой эксперимент провалился. Мне нужна новая гипотеза.»

Она тщательно произнесла последнее слово.

«Не хочешь рассказать мне, подробнее?»

Я не хотела лезть не в свое дело, если она все еще размышляет о чем-то в своей голове. Я ненавидела, когда люди так поступали со мной.

«Пока нет. Я попробую еще раз.»

Ее подбородок поднялся, и она обняла меня, прежде чем побежать обратно к матери.

Отец стоял с группой туристов с рюкзаками, демонстрируя свое главное достояние, целую стену подлинных фотографий, собранных вместе, чтобы показать Альбу с горы.

Здесь, где история не меняется, а настоящее не имеет значения, он был во всей красе. Разговор не прекращался, пока папа поднимал Роуз на руки, чтобы она смогла увидеть верхнюю фотографию. Затем Роуз вскочила и показала группе, где находился школа.

«А это шахта Роуз Роуэн! Меня назвали в честь нее, а парень моей тети собирается скоро открыть ее для экскурсий! Но только не дом. Он сгорел.»

Мы с папой встретились взглядами. Сначала он отвернулся. Он не разговаривал со мной с тех пор, как я выбрала Кэма в закусочной.

Роуз постучала по папиной груди, и он улыбнулся, а затем кивнул и поставил ее на ноги. Она помчалась к Чарити, а я проскользнула на место, которое минуту назад занимали туристы.

На папиной официальной табличке с выгравированным именем, обозначавшей его как члена совета Исторического общества, красовалась блестящая наклейка с единорогом, закрывающая его титул.

Он посмотрел на нее, когда поймал мой взгляд, и улыбнулся в сторону Роуз.

«Она все еще думает, что все вокруг должно блестеть.»

«И ты ее не переубеждаешь», - заметила я, гадая, когда же он впервые сделал это со мной. Когда я впервые сошла с одобренного им пути и пошла по своему собственному?

«С чего бы это? Это редкий дар - видеть скрытую красоту в вещах. Такой оптимизм, это то, чем стоит дорожить. В твоей душе есть такая же искра, Уиллоу.»

Он перевел взгляд на Чарити и снова на меня, в его глазах читалась затаенная грусть, которую я почувствовала.

«По крайней мере, Роуз все еще позволяет мне защищать ее.»

«Может быть, я все еще вижу скрытую красоту, которую ты перестал искать.

Его губы сжались, и он с трудом сглотнул.

«Я бы хотел, чтобы это было так, милая. Очень хотел бы.»

Чарити сделала паузу в рассказе о первоначальном уставе города и с беспокойством посмотрела на нас. В какой момент были произнесены слова, от которых уже не избавиться? Были ли они вообще произнесены? Или молчание было истинной ценой трусости с обеих сторон? Нежелание видеть точку зрения другого?

Стояла ли я на краю пропасти вместе с отцом? Или я уже переступила через край?

К нам подошла еще одна группа, и я, воспользовавшись его отвращением к публичным сценам, обняла его.

Он не был идеальным. Он был несовершенен, упрям и слишком закостенел в своих взглядах, чтобы принять перемены, которые были неизбежны. Но ни разу он не любил меня больше, чем Чарити, или наоборот.

«Я люблю тебя, папа. Мне так жаль, что я не могу быть такой, какой ты хочешь меня видеть. Но я люблю тебя.»

Я отстранилась, прежде чем он успел отреагировать, и ушла, не успев осудить его за то, что могло остаться на его лице.

Выходя за дверь, я услышала его смех.

«Да, я здесь главный единорог.»

День открытия был еще в самом разгаре, когда я уходила. Я чувствовала себя немного виноватой за то, что рано ушла, но у меня были дела поважнее, и расспросив всех, я поняла, что Кэм еще не вернулся.

Я села в его джип, и через пять минут уже, направлялась к Кэму.

Солнце только начало садиться, когда я припарковалась на подъездной дорожке. Я вошла в дом и позвала его по имени, но ответа не последовало. Как же правильно поступить? Отвезти его джип ко мне домой? Оставить его здесь и пойти домой пешком? Оставаться до его возвращения? Не принесет ли это больше вреда, чем пользы, если я буду лезть туда, куда он явно не хотел, чтобы я лезла?

Я повесила его ключи на крючок у двери и решила позвонить ему. Может, он ответит отказом, а может, возьмет трубку. Ноги сами понесли меня в библиотеку, где умирающий послеполуденный свет отбрасывал блики солнца и тени на одну из стен и на землю за окнами.