Великие княгини и князья семьи Романовых

Великая княжна Ольге Николаевна, старшая сестра Константина, вспоминает: «Науками Кости ведал Литке. Он выбрал ему в преподаватели некоего Гримма, рациональный метод которого принес очень хорошие плоды. Кости, имевший прекрасную память, вдали от своих летних развлечений на кораблях Балтийского флота приобрел очень большие познания в географии и математике, которые позволяли ему хорошо сдавать все экзамены. Благодаря своему пытливому уму и либеральным взглядам, не совсем обычным для Зимнего дворца, он проявил себя необычайно способным к пониманию всего делового, в то время как в обращении с людьми ему не хватало такта. Он обладал способностями государственного деятеля, и его имя останется связано с реформами, осуществленными в царствование Императора Александра II… В 1837 году Кости было только десять лет. Он был маленьким, немного согнутым, близоруким, отчего дядя Михаил прозвал его Эзопом. Живой и веселый, он один производил больше шума, чем целая компания детей. Очень развитой для своего возраста, он сейчас же схватывал нить разговора и никогда не скучал в обществе взрослых. Но незанятый он мог быть невозможен. На все у него всегда был ответ, и его смешные гримасы выводили часто Мама из терпения, и ей приходилось бранить его. Он был упрям, и Литке боролся с этим, постоянно его наказывая; но это не было правильным способом воспитания: если бы с ним обращались иначе, его натура могла бы сделаться великой. Он часто днями не разговаривал, таким обиженным и озлобленным чувствовал он себя тем воспитанием, которое применялось к нему».

Раз в три года он сдавал экзамены в присутствии отца и, по свидетельству его биографа, «обнаружил вполне свои блестящие способности; император Николай остался чрезвычайно доволен его успехами». В то же время окружающие отмечали, что Константин обладает «пылким характером», он горяч и непоседлив.

В 1844 г. 18-летнему юноше довелось пережить приключение, о котором, вероятно, мечтают все мальчишки. Он уже командовал бригом «Улисс», на котором крейсировал около Красной Горки, а теперь совершил большое морское плавание на корабле «Ингерманланд» из Архангельска в Кронштадт. В следующем году он отправился в плавание на военном судне в Константинополь, затем посетил Францию, Испанию и Англию. 25 июня 1846 г. он произведен в капитаны I ранга и затем вступил в командование фрегатом «Паллада», на котором совершил в 1847 и 1848 гг. две морские экспедиции.

* * *

А впрочем, в должный срок Константин, вероятно, прошел через свой период подросткового бунта и юношеского эпатажа. За ним даже закрепилась на некоторое время слава бунтовщика. Анна Тютчева познакомилась с великим князем, когда тому исполнилось 26 лет. При первой встрече она была изумлена тем, что он «обратился к ней очень вежливо, на очень хорошем французском языке». Почему же хорошие манеры великого князя так удивили юную фрейлину? Анна поясняет: «В обществе он слывет свирепым славянофилом, говорящим только по-русски и намеренно пренебрегающим формами европейской цивилизации».

О «славянофильстве» Константина упоминает и великая княжна Ольга. Она дает ему такое объяснение: «Кости много читал, любил общество ученых и иных умных людей, своей прекрасной памятью запоминал все и мог принимать участие в любом разговоре. Он занимался также изучением русского народного творчества и был в постоянных сношениях с Погодиным и другими москвичами, что многими истолковывалось как славянофильство. Это было не чем иным, как попыткой посеять рознь между двумя братьями. Но Саша достаточно знал своих братьев, чтобы считать, будто кто-либо из них способен на оппозицию».

Симпатии молодого великого князя не могли не импонировать Анне Тютчевой, которая разделяла многие взгляды славянофилов. Она начинает обращать на него внимание. Рассказывая о провозглашении императором Александра Николаевича, она отмечает, что, когда «в церкви был прочитан манифест о восшествии на престол, Великий князь Константин произнес присягу громким энергичным голосом. Он после спрашивал одно лицо, которое это мне передало, хорошо ли его было слышно. „Я хочу, – сказал он, – чтобы знали, что я первый и самый верный из подданных императора“. Он, очевидно, намекал этими словами на те разговоры, которые шли по поводу его нежелания будто бы подчиняться брату, что, как говорят, возбуждало неудовольствие покойного императора и беспокоило его».

О каких «разговорах» говорит Тютчева? Дело в том, что при желании в правах Александра на престол можно было усомниться. Николай Павлович на момент рождения своего старшего сына наследником не являлся, и, следовательно, Александр не мог носить титул цесаревича, а престол должен был отойти старшему «порфирородному» сыну Николая – Константину. Эта «теория», разумеется, никогда всерьез не рассматривалась и служила лишь поводом для перешептывания и сплетен при дворе.