Великие князья Великого Княжества Литовского

В январе 1569 года литвины направили на сейм в Люблин делегацию с наказом: «Абы не от старых списов, але з милости братеское знову унею становили». Каким было разочарование поляков, когда жемайтский староста Ян Ходкевич от имени делегации ВКЛ сообщил: «Мы желаем, чтобы при заключении унии были сохранены наши права и статуты». Поляки требовали заключить унию на основе старых актов и фальшивого Варшавского рецесса. Но литвины не признавали права Ягайло на присоединение Великого Княжества к Короне, потому что он был избранным правителем и не мог самостоятельно решать судьбу государства. Не признавали они и Варшавский рецесс. С литвинами было не договориться, и поляки ухватились за последнюю надежду — за короля Сигизмунда Августа. Пусть он любыми способами, своей властью вынудит литвинов к унии. Сигизмунд Август послушно согласился: «Я рад сделать все, что ваша милость сенаторы, а также рыцарство будете мне советовать». Они добились своего: «Его милость исполнит нашу просьбу» — обрадовались поляки. Сигизмунд Август дал им полную волю: «Не покидайте из внимания ни одного средства, которым можно было бы довести до конца унию». И поляки уже не стеснялись, не пустили делегацию Великого Княжества Литовского к королю. Стало ясно, что на Великое Княжество накидывают путы неволи. Ночью 1 марта делегация ВКЛ покинула Люблин. Королю представили этот отъезд как большое бесчестье: литвины выставили его на смех перед всем светом. Сигизмунд Август, забыв, что сам выдал литвинам привилей на свободный отъезд с сейма, заявил об оскорблении его королевской власти и Короны Польской. «Что мне посоветует рада и коронное рыцарство, так и сделаю... ничего не пожалею, не сделаю никаких УСТУПОК». — пообещал Сигизмунд Август.

Обрадованные тем, что король «продал им свою совесть и свою душу», поляки горячо начали обсуждать судьбу Литвы. Ненависть к литвинам, которых объявили самыми страшными врагами, отняла у многих разум. Предлагалось привести Великое Княжество Литовское к унии оружием, забрать у него Волынь и Подляшье, присоединить к Польше Ливонию, отменить литвинские сеймы и уряды, дать Великому Княжеству вместо герба «Погоня» польский, а Литву назвать Новой Польшей. Словом, от Великого Княжества не должно было остаться даже и названия. Поляки не изменили своей позиции; разговоры о «братской любви» к литвинам оказались лицемерием. Посол Сеницкий, рупор шляхты, кричал, что для Великого Княжества «не письма, не мандаты, а корды[72] нужны».

На открытую войну с Великим Княжеством король и великий князь Сигизмунд Август не решился, но 12 марта он выдал универсал о переходе к Польскому королевству Волыни, Подляшья и Брацлавского Подолья. Узнав о передаче этих земель, литвины хотели начать войну с Польшей, но благоразумие удержало их от опрометчивого шага. В Люблин срочно выехала делегация Великого Княжества во главе с Яном Ходкевичем. Литвины протестовали против присвоения Польшей ее земель. Они не отказывались от унии, но требовали, чтобы «две Речи Посполитые соединились братством и чтобы одна не осуждалась на гибель ради другой». Естественно, поляки и слушать про это не хотели и даже не пустили делегатов ВКЛ к королю. «Все сенаторы считают литвинские просьбы незаконными и ненужными», — говорили они. А польская шляхта уже не церемонилась: «Пусть литвины присягают, что приняли все наши постановления». Сигизмунд Август полностью поддерживал поляков. Советовали они отобрать у Великого Княжества еще и Киев. Король согласился, что опасно оставлять Великому Княжеству Киев и необходимо «для удержания литвинов под властью окружить их своими укреплениями и землями». Киевская земля была «подарена» Польской Короне. В королевском универсале от 5 июня присвоение Киева объяснялось тем, что эти русские земли издавна принадлежали Польше. Шляхта начала уже говорить, что Польше издавна принадлежали Троки и Вильно. Литвины протестовали, а поляки представили королю их протест как унижение его королевского достоинства, польского сената и шляхты. Сигизмунду Августу даже пришлось гасить страсти поляков: «Когда по правде, то литвины не могут не гневаться: беда их нелегкая — у них оторвали крылья, но вы, ваша милость, требуете своего». Посольская Изба вообще просила не обсуждать условий и предложений литвинов.

В конце концов и Сигизмунд Август не выдержал очередной наглости польской шляхты и прикрикнул на их послов. Они после обсуждения согласились на сохранение Великого Княжества и отдельных от Короны урядов, но отказывались оставить государственную печать, ибо она будет означать, «что у нас два государства, две Речи Посполитые».

Не могло быть согласия и единения между народами при такой «братской любви». И падение Великого Княжества и Польского