Великие любовницы

А дочь его Лукреция в третий раз замуж выходит. Собственно, не она выходит, а римский папа ее выдает. И, представьте, очень даже выгодно: третий ее муж Альфонс (второй тоже был Альфонсом) был сыном короля Феррары, и Лукреция в будущем может стать королевой, что и случилось позднее. Ну ей, конечно, все равно, за кого замуж выходить: ее мнение в этом вопросе не спрашивалось. А вот Альфонс нос воротит. Ему невеста не очень нравится. И вопреки установившемуся мнению, дорогой читатель, она совсем не была красива и очень похожа на батюшку: те же немного выпуклые глаза, мясистый нос, вдавленный подбородок и уж очень темная кожа, ну прямо арабка. Одна красота — это необыкновенно длинные белые волосы. Ну тогда римский папа приданое дочери немного увеличил, еще пару тысяч флоринов прибавил, Альфонс согласился.

Но такая великая тяга была у этой женщины к личному счастью и вдали от разврата и интриг своего батюшки, что она и при не очень любящем ее муже постаралась стать счастливой. Во-первых, не обращает внимания на его любовные связи, будто и не касаются ее все эти его любовницы разных рангов и мастей. Она знай себе рожает детей исправно, и уже пять штук по дворцу бегают. Во-вторых, никогда с мужем не ссорилась и свою правоту не доказывала. Вам ведь ведомо, дорогой читатель, какой ад в семейную жизнь может внести жена, вечно доказывающая свою правоту. Лукреция делала потихоньку свое дело, благотворительностью занималась, власяницу под платьем носила, прежние грехи свои замаливая, моду новую вводила, причем самую, по нашему мнению, что ни на есть разумную: запретила дамам накладывать на свое лицо пуды белил и румян, считая, что лицо должно светиться свежестью и естественной белизной. Когда ее народ вследствие неурожая начал голодать, она продала все свои драгоценности и купила хлеб. Словом, мы ни в коем случае не можем ее сравнивать с Мессалиной или Клеопатрой, как делают многие историки, беря во внимание начальный период ее жизни, под боком у деспота папаши, у которого она была послушным орудием исполнения его воли. И вот все сто тысяч жителей Феррары (столько там было населения) полюбили Лукрецию как хорошую и справедливую королеву.

В личной жизни нельзя сказать, что была несчастлива. Папе донесли, что Альфонс, ее муж, ходит к проституткам, он поинтересовался: «А с женой спит?» — «Спит, ваше преосвященство, но только ночью». — «Этого вполне достаточно», — успокоился папа и свои сто тысяч дукатов приданого, которое он дал за Лукрецией, не пожелал отобрать. Вот если бы муж к своей жене вовсе не хаживал, о, тогда бы разговор с ним у папы был короткий. Днем пребывать в борделях, а ночью в постели жены, ну что может быть нравственнее?

У Лукреции умирает сын, рожденный от второго брака, и причем вдали от нее. Альфонс не позволил взять «ублюдка» в Феррару. Потом умирает мать, ею горячо любимая Ваносса. В скорби и отчаянии Лукреция ударяется в набожность. Вечерами истово молится, днем основывает для народа больницы, школы, монастыри для духовенства строит и каждый второй день ходит на исповедь. Словом, никто уже не узнал бы в прежней распущенной развратнице сегодняшнюю Лукрецию. Сотворила себе свое маленькое, хотя и не идеальное гнездышко при никчемном, распущенном супруге и постаралась сделать его счастливым, может, нет, но достаточно спокойным. Но вот на тридцать девятом году жизни Лукреция рожает в шестой раз, семимесячную девочку, которая тут же умерла.

За нею в гроб пошла и Лукреция: добрая, добродетельная женщина волей сильного отца ставшая символом распутства, беспутства и подлости, что совершенно не отвечает истине.

Ну ладно, этот насильственный альков с грехом пополам хоть, но благополучно закончился, и дочь не пожелала вечно несчастливой быть при насильственных браках своего деспота отца, выдававшего ее замуж, как хороший товар. «У нас товар, у вас купец», — помните, как говаривала сваха в «Женитьбе» Гоголя? И «товару» полагается бессловесным быть, если какой король найдет хорошего купца.

Хорошим товаром для австрийского императора Франциска I были его дети: особенно дочери. Подумайте, дорогой читатель, как он удачно их из дому «сплавил». Одну выдал замуж за самого Наполеона Бонапарта, и это будет Мария-Луиза, вторая его жена, а другую, Леопольдину, аж Бразильскому королю подсунул. Ну, конечно, альков Наполеона Бонапарта, которому невтерпеж было наследника на свет произвести, мы не можем ни в коем случае причислить к насильственному, и к нашей главе этот образ не очень подходит. Мы, скорее, его разовьем в другой части книги — «Рогоносцы», ибо от этого супружества поносить-то уж рога великому императору ох как пришлось. Но вот сестру Марии-Луизы, Леопольдину, нам, как ни печально, придется втиснуть в эту главу: уж больно ее альков на насилие походил.

Леопольдина