Великие любовницы

Леопольдина видит, дело плохо, муж совсем разбассурманился, решает тактику в своих к нему отношениях менять: она перестает обращать на него внимание. О, это уже страшно. Иному супругу, дорогой читатель, хоть все волосы на его голове вырви, ему хоть бы хны, но наградите его презрительным молчанием эдак с недельку, увидите, как он запоет. Ну и «запел» супруг. Вообще жену покинул и пошел воевать в Уругвай. Тогда она пишет ему холодное письмо следующего содержания: «Сударь, вот уже месяц вы не навещаете мою спальню, зато весьма охотно пребываете в спальне своей любовницы. Позвольте в связи с этим вернуться мне в Вену к моему отцу».

Для бразильцев такое своеволие супруги — пощечина прямо. И, оставив свое войско в джунглях Уругвая или там Парагвая, — не важно, в джунглях, словом, — он уже мчится в Рио-де-Жанейро отнюдь не для примирения с супругой, а для проучения своенравной. И, накаляя коня и себя, он, приехав во дворец, кипя злостью и яростью, врывается в спальню супруги и, осыпая ее оскорблениями, начинает бить куда попало. А попало аккурат в живот, а она беременной на шестом месяце была. Словом, острый подкованный сапог ударил ее в то место, где ребенок рос, и у нее выкидыш, кровотечение и смерть. Мы не знаем, дорогой читатель, горевал ли супруг по поводу своего злодеяния. Может, и горевал малость, как горевал Нерон, который тоже по этому же поводу избил свою жену красавицу Поппею и тоже угодил ей в беременный живот, отчего она умерла. Это еще раз доказывает не только о жестокости мужей, а также о том, что история очень любит повторяться. И вы не раз еще убедитесь в этом, дорогой читатель. Сын этого бразильского короля дона Педро после смерти отца стал тоже королем, и неизвестно, простил ли он своему отцу издевательства, доведшего его мать до смерти.

Остывшие альковы! Сначала в них жарко, горячо, потом все холоднее холоднее, а потом какая-нибудь трагедия в нем разыграется.

Да что и говорить, дорогой читатель, любовь и согласие редко королевский альков навещали. Любви и согласия там раз-два и обчелся. А чаще ссоры, скандалы и драки даже, как в обыкновенных мещанских домах. Но бывают и такие альковы, в которых хотя и большой любви нет, но процветают понимание и дружеское участие, что особенно важно для тех королевских альковов, в которых лежат внешне гармонично неподобранные пары: ну, скажем, он — великан медведь, а она крохотная девчушка, лилипутка. И так случилось с Фридрихом III Австрийским и Элеонорой Португальской в пятнадцатом веке. Захотелось королю на заморской принцессе жениться, и чтобы не особенно в родственных связях они состояли, а то поголовно племянницы за дядей замуж повыходили, братья брали в жены дочерей родных сестер, и получалась у потомства жидкая, дегенеративная бледно-голубенькая кровь. Прямо водица, а не кровь, вечно дети хворали и поголовно умирали. Вы посмотрите только, дорогой читатель, сколько детей поумирало на этих королевских дворах!

Ну, словом, Фридрих III кота в мешке покупать не стал. Он требует портрет своей невесты Элеоноры Португальской, а поскольку изрядно наслышался россказней о том, какие необъективные художники за большую плату портреты невест рисовали, когда она из уродицы в красавицу превращалась, решил своего художника в Португалию выслать, и чтобы он без всяких там прикрас или лести намалевал портрет суженой. Ну художнику что, деньги заплачены, можно и на объективизм позволить! И он нарисовал портрет Элеоноры Португальской, ну что тебе фотография: без всяких там прикрас.

Элеонора Португальская