Великие любовницы

Но когда одиночество и ярость слишком эту гордую и непокорную душу одолели, она к мужу переметнулась и стала какие-то попытки для сближения делать. Муж, который немало страдал из-за измены жены, хотя и получил от короля огромную денежную мзду и губернаторство, категорически против примирения, тем паче совместной жизни с бывшей супругой. Он, муж маркиз Монтеспан, даже двери ей в свой замок не открыл, а велел передать через лакея, что видеть ее даже на минутку у него нет ни малейшего желания и вообще он забыл о существовании такого человека, как маркиза Монтеспан, и наново вспоминать не хочет. Монтеспан кинулась к детям! Авось у них утешение найдет, авось пожалеют брошенную матушку. Но так как у нее не было к ним никакого материнского чувства раньше, так и у них нет этого чувства к ней теперь. Откуда? Если они были воспитаны милой тетушкой Ментенон и она им «мать родная». А та, змея подколодная, сделала все, чтобы дети Монтеспан полюбили не родную мать, а свою воспитательницу. Они жалеть родную мать не хотят, они хорошо в королевском дворе окопались, прочно обосновались, титулы и звания получили, поместья тоже, узаконились, стали официальными детьми короля, и зачем им «непотребная» матушка? Ну, тогда Монтеспан на религию переметнулась. Надо же ей хоть кого-нибудь полюбить! Без этого нельзя, без этого душа черствеет, сохнет, и решила она полюбить господа бога и нищих. Практики свои по отравлению людей и «черные мессы» забросила, на задворках раздает вшивым нищим свое состояние. И как всегда бывает у гордых и непокорных людей, все делает демонстративно. И в служении богу — ошеломляет!

И вот она поселилась в общине святого Иосифа и начала совершать паломничества по святым местам. А вечерами берет толстую иголку и, искалывая когда-то свои белые восхитительные ручки, шьет для бедных грубую одежду. А на ее стол глянешь, а там, батюшки, один картофель в шелухе и головка лука. И конечно, как религиозным фанатикам пристало, тоже начала свою плоть истязать! Отлились ей сейчас слезки Ла Вальер, над которой она когда-то так жестоко издевалась. Почти полностью ее биографию сейчас повторяет. Тоже спит на простынях из грубой желтой ткани и такую же рубашку на себя напяливает. Ну, чем не власяница Ла Вальер? И чтобы ту в истязании плоти даже перещеголять (она во всем должна быть первая), надевает на руки железные наручники и утыкает подвязки гвоздями и так вот теперь живет и терпит, бросая в своей невообразимой экзальтации вызов миру, а королю в особенности! А вот вам, до какого ужаса в раскаянии я дошла! Чувствуете, дорогой читатель, какой дикий экстремализм из нее вылазит? Всю жизнь во всем всех желала ошеломить и даже сейчас от этого чувства ошеломления не отказалась, только уже не богатым чудачеством, а бренным истязанием плоти и духа! Сама себя за свои прошлые грехи стала наказывать, да только без божеского смирения и покаяния, а назло и напоказ. Гордо, тщеславно, демонстративно. Такая вот была эта необыкновенная женщина, маркиза Монтеспан, которой история гораздо меньше внимания уделила, чем другим королевским фавориткам! А напрасно! Это школа и для психологов, и для сексопатологов, и для философов!

Конец ее бесславен был, дорогой читатель. Поселившись в конце жизни в своем уже скромном особнячке, с тремя простыми бабами, была объята диким чувством страха, что само по себе уже предзнаменует психическую болезнь. Боялась, как огня, смерти, поэтому-то никогда огонь в своем особняке не гасила. Днем и ночью должны были гореть свечи, ибо ее больному воображению представлялось, что смерть в темноте к человеку приходит. Так при огнях и умерла в возрасте шестидесяти шести лет в 1707 году.

Как же трудно «раскусить» эту загадочную натуру. Посмотришь — агнец божий. Скромная, трудолюбивая, обязательная, заботливая, добрая, с тихим ласковым голосочком, всех утешает, всем помогает, ну что тебе Лука из пьесы Горького «На дне». Да только хорошо ли всем от этого утешения, да только искренне ли оно?

Как можно от неприязни, даже ненависти к ней короля, пройти такую эволюцию: стать самой необходимой ему женщиной, забыть обо всех своих прежних метрессах, не иметь в настоящем, даже жениться на ней тайно. Да, Ментенон тайная, законная супруга французского короля. А как он ее терпеть раньше не мог! «Эта назойливая вдовушка вечно надоедает мне своими прошениями о помощи», — жаловался король своим министрам, когда вдова язвительного поэта-калеки Скаррона в черном платочке монашки и с опущенным взором приходила к королю просить пособие «на скромную вдовью жизнь».