Великие любовницы

Зато, когда он хорошо телом своему государю послужит, хороший отдых и дальнейшая жизнь его ожидают. Ему даже жениться потом разрешалось, и он мог себе невесту выбрать по своему усмотрению. Король не препятствовал: «мавр сделал свое, мавр может уйти». Но уйти не с пустыми руками, конечно! На свадьбе сам король будет его дружком, а на крестинах ребенка посаженым отцом, а подарки и богатства… Тут уж и говорить нечего, это само собой разумеется, тут и титулы, и поместья, и брильянтишко какой для супруги! Миньоны короля Генриха III пользовались двумя чувствами: горячей любовью короля и огромной ненавистью народа. И народ, то есть чернь, постоянно их, миньонов, жизни лишал. А все оттого, что больно забияки, как опричники нашего царя Ивана Грозного, эти миньоны были, никого они не боялись. И даже если сами из лакеев вышли. Никакое социальное происхождение было тут не важно. Конечно, мы знаем много примеров такого демократического алькова и у наших русских цариц, например у нашей Елизаветы Петровны. Ее альков вечно был заполнен какими-то возчиками, лакеями, конюшими и прочим сбродом. Но они свое место знали и после царициного алькова свою холопскую рожу на публичное обозрение не высовывали. «Рожа должна знать, что она рожа», — сказал великий Антон Павлович Чехов. И «рожи» Елизаветы Петровны сидели тихо, в каком-нибудь своем закутке, по пословице «Сделал дело, спи смело». И о них, этих плебейских любовниках Елизаветы Петровны, мало кто знал, и история ни в коем случае не может обвинить нашу матушку государыню в порочных вкусах. Поди докажи, если даже в дворцовых книгах записано, что ее любовниками были знаменитый Иван Шувалов и Алексей Разумовский, правда, он фельдмаршалом потом стал, а вообще-то из певчих вышел. А вот миньоны французского короля Генриха III никакой скромности не знали. По Парижу как хозяева со шпагами расхаживают и почтенных буржуа без причины зацепляют. Ну и поплатились за свою нескромность: их убивали. Бывало, не успеет король на своих коленях одного любовника оплакать и мавзолей ему соорудить, глядь, другого мертвого несут. Эдак никаких слез у короля не хватит. Только он оплакал де Келюса, погибшего на дуэли, глядь, уже несут Можирона и Релюса, а потом прямо у ворот Лувра тащат заколотого Сен Мегрена. И даже родная сестричка постаралась любовным чувствам короля навредить: подговорила убить любимого того любовника Мар Дюгаса. Ну, конечно, такой убыток миньонов в королевском алькове превратил их в товар дефицитный, и им еще большие бесчинства прощались. И они с еще большим забиячеством по Парижу в завитых и напудренных длинных волосах ходят и задами виляют. Совсем невыносимо стало народу на это безобразие смотреть. А тут еще Генрих III приказал освободить от тюрьмы и смертной казни одного своего миньона, который в припадке ревности зарезал кинжалом свою беременную супругу на последних месяцах тягости. Король прямо министрам сказал: «Закройте дело, будто его и не было». И что же? «Дело» пришлось закрыть, и убийца-муж безнаказанно по городу разгуливал.