Великие любовницы

Но конечно, королю нужна новая жена. Он хоть уже внешне неаппетитный, прямо-таки омерзительная туша с застарелым сифилисом, водянкой и язвой ног, ну прямо отвратителен, рассчитывает, что с молодой и красивой женой он еще способен сплодить наследника. И жена, конечно, тоже из фрейлин (хватит искать заморских кобыл), вполне пригодна для роли королевы и деторождения. Ей 22 года, и она далекая родственница Анны Болейн: у них один и тот же дядя Норфолк. И вот эта женщина, в которую теперь Генрих VIII безумно влюблен (он не умеет иначе!), Катерина Говард. И этой женщине отрубит голову кровожадный Генрих, только о ней историки и биографы меньше распространяться будут и в литературные душещипательные романы она не войдет. Так, упомянут едино, что, дескать, на той же плахе, что Анна Болейн головку свою сложила, и Катерина Говард сложит и даже попросит в тюремной камере, чтобы ей эту самую плаху принесли — прорепетировать, как лучше на нее грациозно голову положить. И будто бы вымытую и отскобленную от крови Анны Болейн, сложившей шесть лет назад на этой колоде свою голову, втащили в камеру Катерины Говард. И она там, в промежутках между слезами и молитвами, репетировала, как сподручнее голову положить. Если это правда, то нас просто удивляет, дорогой читатель, почему это великое мужество двадцатидвухлетней «маленькой развратницы» не отразилось в литературных произведениях? Что же может быть более героическое, чем репетировать свою смерть, чтобы излишними конвульсиями ни народ, ни палача не пугать!

А мы ведь знаем, какое большое внимание уделялось многими гражданами того времени изящной позе после смерти. С древности это еще началось. Помните, как великий Плутарх в своем сочинении «О душе» описывает болезненные явления состояния человека. Все девушки в Милете вдруг были охвачены какой-то манией самоубийства. Когда такие случаи стали массовыми, жители Милета издали закон: те девушки, которые повесятся, будут похоронены голыми и со шнурком на шее. И что же вы думаете, дорогой читатель? Самоубийства моментально прекратились: стыд девушек, что их голыми публично увидит народ, превысил манию самоубийства.

Умирая, зарезанная Поликсена очень заботилась о том, чтобы упасть прилично и ненароком не показать того, что принято скрывать от взоров мужчин. О том, как они будут выглядеть после смерти, тревожились и Мария Стюарт, и Анна Болейн и в мыслях подолгу репетировали свою сцену «восхождения на эшафот».

А вот сцена, разыгравшаяся между герцогом де Конде и его палачом: «Позовите палача: я хочу переговорить с ним». Палач явился. «Друг мой, — сказал герцог, — потрудитесь показать мне, как надобно встать на колени и класть голову на плаху?» — «Вот так, ваша светлость, — отвечал палач. — Колени раздвинуть, шею вытянуть». Герцог повторил и, встав на колени, спросил: «Хорошо?» — «Вы становитесь слишком близко к краю, — заметил палач. — Голова упадет с эшафота на мостовую». — «О боже, как же я неловок». Когда его привязывали к чурбану, приложенному к плахе, он просил вязать осторожнее, чтобы не повредить не заживших еще ран. Потом обратился к палачу: «Бей смелее»^[55].

Словом, о Катерине Горвард в истории «тихо». Не интересовала она историков, как вторая жена Генриха VIII. Не было в ней ничего сатанинского, и не смеялась она демонским загадочным смехом в самые неподходящие для этого моменты, хотя проявила много достоинства при «восхождении на эшафот». Вместе с ней отрубили голову и ее подружке Жанне Рокфорд, той самой жене брата Анны Болейн Джорджа, которого жена обвинила в кровосмесительной связи со своей сестрой. Ну и, обезглавив мужа, долго Жанна Рокфорд «погуляла» на воле? В самом деле, история нам все время подсовывает известную русскую пословицу: «Не рой яму другому…»