Великие мечты

Когда по всей стране вспыхнуло национально-освободительное движение, Мэтью быстро нашел свое место в качестве лидера местной группы. Поскольку он не умел вливаться в споры и дискуссии, то по большей части отмалчивался, в душе мечтая быть как все, таким же раскованным и общительным, но зато его молчание принесло ему репутацию хладнокровного и зрелого политика; ну и, конечно, он был прекрасно информирован, поскольку много читал. Потом, после короткой, но грязной борьбы он возглавил Партию. Цель оправдывает средства — это был его любимый афоризм. Началась Освободительная война, и Мэтью руководил одной из повстанческих армий. Как свойственно политикам, он раздавал обещания всевозможного толка, и самым вредоносным по результатам было обещание, что каждый негр получит землю. Нелепости низшего порядка, вроде утверждения, что дезинфекция овец — это происки белого человека, были пустяками по сравнению с его главным заблуждением — что земля будет дана каждому. Но ведь он не знал тогда, что станет вождем целой страны. Когда же его Партия стала первой после Освобождения, он в душе никак не мог поверить, будто его могли выбрать из целой толпы куда более харизматичных кандидатов на власть. Мэтью не верил, что его можно любить, ненавидеть, бояться. Но: о, как же он нуждался в этом, бродячий пес нуждался в этом и будет нуждаться до конца дней своих. Затем его снова обратили (и снова благодаря влиянию сильного и убедительного характера) в марксизм, и он выступал с риторическими речами, копируя выступления других коммунистических лидеров. До глубины души восхищался Мэтью властными и жестокими вождями. Будучи главой нации, он все время путешествовал, как положено вождям, всегда в Америке, или в Эфиопии, или в Гане, или в Бурме, лишь изредка выбирая общество белых, так как он не любил их. Ему приходилось соблюдать видимость просвещенного государственного лидера, и он скрывал свои чувства, но он ненавидел белых, предпочитал даже не находиться с ними в одном помещении. За границей он инстинктивно тянулся к диктаторам, часть из которых в ближайшем будущем низвергнут, как низвергнут в бывшем Советском Союзе статуи Ленина. А вот Китай он любил, восхищался Великим прыжком вперед, культурной революцией, ездил туда неоднократно и всегда брал в числе своей свиты товарища Mo, который наставлял его в науке властвования еще до того, как Мэтью получил власть.

Но как только он получил власть, тут же стал пленником своей боязни людей. Он ни с кем не встречался, за исключением избранных соратников и одной женщиной из его деревни — с ней он спал. Он никогда не выходил из резиденции без вооруженной охраны. У него был пуленепробиваемый автомобиль — подарок одного диктатора. И у него имелся личный телохранитель, предложенный ему одним из самых жутких деспотов в Азии. Каждый вечер, когда заходило солнце, улицы вокруг его резиденции перекрывались для движения, так что гражданам приходилось искать пути объезда. И пока Мэтью был замурован стенами, возведенными его собственными руками, во всей Африки не нашлось бы вождя, столь любимого своим народом и от которого столь многого ждали. Он мог бы сделать что угодно с населением — и доброе, и плохое; как крестьяне в былые времена, они взирали на него с колен, словно на короля, который сумеет исправить все дурное, что есть в мире. Куда бы он ни повел, они пошли бы за ним. Но он никуда никого не вел. Испуганный человечек прятался в самодельной тюрьме.

А тем временем так называемое «прогрессивное мнение» мира обожало его, и все джонни ленноксы, все бывшие сталинисты, либералы, которые хоть раз любили сильного человека, говорили: «А он крепкий парень, скажу я вам. Умный человек этот товарищ президент Мэтью Мунгози». Люди, лишившиеся убаюкивающей риторики коммунизма, нашли ее вновь в Цимлии.