Великие психологи

Виктор Франкл родился 26 марта 1905 года. В этот теплый весенний день его родители — Габриель и Эльза Франкл отдыхали за чашечкой кофе в уютном венском кафе «Зиллер». Неожиданно беременная Эльза почувствовала схватки, и молодые люди поспешили домой. Несколько часов спустя Виктор Франкл появился на свет. При случае он любил вспоминать обстоятельства и дату своего рождения. Франкл упоминал, что он чуть было не родился в знаменитом кафе «Зиллер», которое позднее стало одним из мест, где проводил свои собрания Альфред Адлер, а также подчеркивал, что дата его рождения, 26 марта, связана с печальным событием — в 1827 году в этот день умер Бетховен. Виктор был вторым ребенком в семье Франкл. В 1902 году у них родился сын Вальтер, а в 1909 году на свет появилась дочь Стелла.

Мать Виктора Франкла происходила из известного еврейского рода, прославленного такими именами, как Раши[189], в честь которого даже названа разновидность еврейского письма, и Махараль рабби Лёв[190] — один из особо почитаемых пражских раввинов. Виктор обожал свою мать, как и подобает еврейскому мальчику. Он описывал ее только превосходными эпитетами — «добрейшая и сердечнейшая». Его духовная связь с матерью была настолько сильна, что в первые годы самостоятельной взрослой жизни он ужасно страдал, когда был вынужден надолго покидать родной дом. Ни в одном из интервью или мемуарах, в которых он делился воспоминаниями о детстве, Франкл ни разу не упомянул о каком-либо ее недостатке. Для него она была практически святой.

Отец по характеру был абсолютной противоположностью матери. Виктор вспоминал о нем как о человеке со «спартанским, даже стоическим отношением к жизни». В мемуарах Виктор Франкл писал, что он был в большей степени похож на отца, чем на мать. Его отец происходил из очень бедной семьи. Окончив обучение на медицинском факультете, Габриель Франкл не смог работать по специальности и поступил на государственную службу. Благодаря своему трудолюбию и перфекционизму он дослужился от стенографиста в парламенте до директора одного из департаментов Министерства социального попечения.

Габриель Франкл был человеком вспыльчивым, однажды даже сломал о Виктора свою трость, наказывая за какой-то проступок. Тем не менее сын упоминал об этом случае безо всякой обиды на отца и более того, считал его справедливым человеком, обеспечивавшим семье ощущение полной защищенности: «Чувство безопасности в детские годы проистекало, разумеется, не из философских размышлений или внушений: его дарила мне сама обстановка, в которой я рос. Мне было, наверное, пять лет (это детское воспоминание я считаю образцовым); я проснулся солнечным утром на даче в Хайнфельде, охваченный невыразимым чувством счастья, блаженства — открыл глаза и увидел над собой улыбку отца»[191]. Как справедливо отметил один из учеников Франкла Альфрид Лэнгле, «подобное переживание архаично и поистине никогда не забывается. Оно охватывает мальчика и остается живым для старика. Всю жизнь оно связывало благодарного Виктора с отцом. С характерной для себя феноменологической зоркостью он почувствовал тогда, что этот строгий, правильный и, должно быть, неприступный мужчина всем сердцем желает ему добра и рад его существованию. Переживание, коснувшееся ребенка, можно описать только как истинную отцовскую любовь. Малыш мог вопринять и ощутить этот поток именно как любовь, которая согревает его жизнь, и осознать себя в своем пробуждении. Снова и снова мог Франкл соприкасаться с этим чувством. Тот факт, что он хранил и заботливо поддерживал в себе этот полюс тепла, говорит о его сильной потребности в теплых отношениях»[192].

Супруги Франкл были верующими людьми, хотя их и нельзя было назвать ортодоксальными иудеями. До Первой мировой войны, когда это стало невозможно в силу сложной ситуации с продовольствием, семья соблюдала правила кашрута[193]. Франклы регулярно посещали синагогу и отмечали все иудейские праздники. Каждое утро глава семьи произносил главную и первую из известных иудейских молитв, по сути символ веры — «Шма Исраэль», которая начинается со слов: «Слушай, Израиль: Господь — Бог наш, Господь один! Благословенно славное имя владычества Его во веки веков!» Раз в неделю, вечером в пятницу, отец заставлял Виктора и Вальтера молиться вместе с ним. Причем делать это надо было на иврите, языке, который дети в школе не учили, а только практиковали его с отцом. Чтение молитв давалось мальчикам с большим трудом, но отец требовал их безошибочного исполнения. Поэтому за каждое правильное прочтение он награждал детей монетой в десять геллеров[194]. Правда, случалось это лишь несколько раз в году.

Что касается отношений Виктора Франкла с братом и сестрой, то о них практически ничего не известно. Франкл о них упоминал крайне редко. Сложно сказать, почему это было так. Скорее всего, они слишком сильно расходились с Виктором во взглядах, интересах, и, вполне возможно, разница эта была очевидна с самого детства.