Великие психологи

В такой концепции любви и брака главный упор делается на том, чтобы избавить людей от невыносимого чувства одиночества. В „любви“ человек находит убежище от него. Двое образуют союз против мира, и этот эгоизм „вдвоем“ ошибочно принимается за любовь и близость»[126].

Как же можно освоить искусство любви? Что нужно делать, чтобы развить в себе необходимые навыки? Фромм пишет, что конкретных предписаний по достижению этой цели не может быть, но есть некоторые общие для всех желающих любить предпосылки, которые необходимо учитывать. Первая из них — дисциплина, распространяющаяся на всю жизнь человека, а не только на его работу. С точки зрения Фромма, люди, работающие в заданном им извне ритме и строго определенных рамках по восемь и более часов в сутки, бунтуют против подобного диктата в свое свободное время, превращая остаток жизни в бессмысленное времяпрепровождение, забывая о самодисциплине, считая ее еще одним, излишним бременем.

Для любви необходима сосредоточенность на ней. Но большинство людей просто не обладают подобным навыком: «Вы делаете много вещей одновременно: читаете, слушаете радио, разговариваете, курите, едите, пьете. Вы — потребитель с разинутым ртом, жаждущий и готовый проглотить что угодно — кинофильм, выпивку, знание. Такое отсутствие концентрации ясно видно из того, как трудно нам оставаться наедине с собой. Сидеть спокойно, не разговаривая, не куря, не читая, не потребляя спиртных напитков, для большинства из нас просто невоможно. Они нервничают и ерзают, им нужно чем-то занять рот или руки. (Курение — один из симптомов такой неспособности сосредоточиться; сигарета занимает руки, рот, зрение и обоняние)»[127]. Наконец, терпение и заинтересованность являются еще двумя необходимыми условиями для освоения искусства любви.

В дальнейших своих размышлениях Эрих Фромм акцентирует внимание на тех способах, которыми можно достичь условий любви. Однако его рекомендации по развитию навыков дисциплины, сосредоточенности, терпения и заинтересованности остались весьма поверхностными и вряд ли действительно способны помочь добиться той истинной любви, которую Фромм описывал в теории. В качестве примера можно привести лишь его предложения по развитию дисциплины: «Вставать в определенный час, посвящать определенное время в течение дня таким вещам, как медитация, чтение, прослушивание музыки, прогулки; не предаваться, по крайней мере больше некоторого минимума, эскапистскому времяпрепровождению вроде чтения детективов и просмотра кинофильмов, не есть и не пить слишком много — таковы простые и очевидные правила»[128].

Еще в начале 1940-х годов Эрих Фромм познакомился с идеями дзен-буддизма в изложении Тэйтаро Судзуки — известнейшего популяризатора этого религиозного направления, который в то время преподавал в Колумбийском университете, как и сам Фромм. Сближение двух мыслителей произошло после того, как Судзуки прочитал работы Фромма «Бегство от свободы» и «Человек для самого себя». После непродолжительной переписки они встретились в Нью-Йорке в 1956 году, где за ужином долго обсуждали близость идей психоанализа и дзен-буддизма. Фромм предложил Судзуки приехать к нему в Мексику, чтобы принять участие в запланированной на 1957 год международной конференции, в ходе которой предполагалось обсудить психоанализ и дзен. Судзуки принял предложение и через год стал главным гостем этого масштабного мероприятия, которое привлекло внимание не только мексиканских, но и американских психологов целого ряда направлений. По его итогам появилась совместная работа Фромма и Судзуки — «Дзен-буддизм и психоанализ» (1960). В ней Фромм попытался сравнить эти два направления познания человека и пришел к выводу, что они очень похожи: «Описание целей дзен-буддизма могло бы без изменений быть приложено к тому, чего стремится достичь психоанализ: понимания собственной природы, достижения свободы, счастья и любви, высвобождения энергии, спасения от безумия и травмированности»[129].

Дзен и психоанализ выступают, по мнению Фромма, против алчности, эгоизма и прочих человеческих пороков. Но при этом ни в том, ни в другом учении человеку не запрещается «жить во грехе» — подобный путь просто рассматривается как его выбор. Предполагается тем не менее, что, совершенствуясь этически, человек сам откажется от патологичных форм поведения как непродуктивных.