Великие психологи

Читая воспоминания Франкла или его книги, может сложиться впечатление, что он находился в Аушвице-Биркенау значительное время. Однако это не так. Он пробыл там лишь два или три дня, фактически транзитом. Скорее всего, его поместили в ту зону лагеря, которая на лагерном жаргоне называлась «Мексика»[222]. Существует малая доля вероятности, что эту часть лагеря посещал и проводил там селекцию доктор Менгеле, о котором в своих мемуарах вспоминает Франкл[223]. Наверное, его личный тяжелый опыт к моменту написания мемуаров дополнялся фактами, с которыми он ознакомился уже после войны. Подобное явление весьма распространено в свидетельствах бывших узников и имеет своей основой специфику человеческой памяти, которая каждый раз реконструирует прошлое заново, «пересобирая» его с учетом новых фактов. В созданное им самим прошлое человек верит без тени сомнения.

Оказавшись после Аушвица в филиале Дахау — Кауферинг III, Франкл впервые получил лагерный номер:119104. В этом лагере он поначалу рыл траншеи на строительстве железной дороги, потом был определен ассистентом врача в тифозный барак. 8 марта 1945 года Франкл был перевезен из Кауферинга III в Кауферинг VI (Тюркхайм), причем он добровольно записался в новый «транспорт». Там он заболел тифом и оказался на грани жизни и смерти. Франклу вновь повезло, в этом лагере он был назначен старшим в бараке, что означало, помимо прочего, получение доступа к лекарствам и дополнительного пайка. Но не только и даже не столько это спасло Франкла от гибели. Главным фактором стало то, что он смог сформулировать новый смысл собственного существования — воссоздание рукописи книги, которая пропала во время депортации в Аушвиц. Для Франкла экстремальная ситуация пребывания в концлагере означала подтверждение его долагерных теоретических рассуждений о том, что для обретения смысла жизни человеку необходимо дистанцирование, выход за пределы собственного «Я» и обретение смысла в чем-то внешнем: «Что касается меня лично, я убежден, что выжил отчасти и благодаря твердому намерению восстановить утраченную рукопись. Я начал это делать во время болезни, стараясь не заснуть ночью (я опасался сосудистого коллапса). На сорокалетие товарищ подарил мне огрызок карандаша и несколько эсэсовских формуляров; на их обороте я начал, в лихорадке, с высокой температурой, делать стенографические пометки, по которым я надеялся восстановить текст „Доктора и души“»[224].

Двадцать седьмого апреля 1945 года Виктор Франкл был освобожден, и для него, как и для всех бывших узников нацистских концлагерей, началась вторая жизнь, в которой вновь нужно было искать смысл своего существования. После освобождения Франкл несколько месяцев работал в американском госпитале для перемещенных лиц в Бад-Веррисхофене (Бавария). Он еще ничего не знал о судьбе матери и жены, поэтому мечтал, как только появится возможность, отправиться в Вену, чтобы получить хотя бы какую-то информацию о них. Столица Австрии находилась под контролем советских войск, поэтому вернуться домой Франкл смог далеко не сразу. Он оставался еще несколько месяцев в Мюнхене, где по инициативе американских оккупационных властей вел для немецкого населения радиопередачи о психологических проблемах.

В августе 1945 года Франклу удалось полулегально на грузовике выехать в столицу Австрии. За день до отъезда на родину он узнал, что в Аушвице погибла его мать, а оказавшись в Вене, он получил тягостное известие о том, что потерял и любимую супругу. Франкл сам оказался в той ситуации потери смысла жизни, в которой обычно находились его пациенты.

Вернувшись в Вену, он в первую очередь захотел увидеть родной дом на улице Чернигассе. В бывшей квартире Франклов уже обитали другие люди, и поселиться в ней было невозможно. Виктор отправился к друзьям, желая узнать, кому из них удалось выжить. Перед депортацией в гетто его родители оставили некоторые вещи (несколько книг, веревку для скалолазания и филактерии[225] отца) у своих знакомых, и теперь Виктор мог их забрать и хранить в память о прошлом.

У Франкла не осталось в живых никого из близких родственников, кроме сестры, эмигрировавшей в Австралию. Виктор некоторое время раздумывал о том, чтобы поехать к ней, но, видимо, в силу того, что они никогда не были особенно близки, не решился на этот шаг. Правда, были и другие причины, повлиявшие на его желание остаться в Вене.

Друзья и коллеги Франкла понимали, что он может не выдержать тяжести обрушившихся на него испытаний. Один из них, будущий вице-канцлер Австрии Бруно Питтерман, фактически заставил Виктора возглавить одно из отделений Венской неврологической больницы. Позднее Франкл стал главврачом всей клиники. На этой должности он проработал четверть века.