Великие рогоносцы

Сейчас Мария-Луиза, кажется, вполне благополучна в личной жизни. Не очень пережив утрату Нейперга и сына, она вполне довольна тем, что удачно выдала дочь Альбертину замуж, растет от Нейперга сын, на дворе у нее прекрасная кухня и изысканные блюда готовит для нее любовник с громким именем Руссо. Он подслеповат и не очень видит, какая у него не очень прелестная любовница. Вот ее портрет перед смертью: «Одутловатое лицо, вылинявшая улыбка, слепые водянистые глаза. У нее не осталось зубов, она облысела и носит парик. Толстая, ревматическая сгорбленная старуха».

Господин Бильяр (он дал такую характеристику Марии-Луизе), — за что Вы так не любите Марию-Луизу? Трудно ведь в таком портрете обнаружить объективизм. Ответим за него: за то же самое, за что не любит ее все человечество: пустая, легкомысленная, посредственная, холодная эгоистка, тупая и ограниченная, осмелилась внушить любовь великому человеку и измяла его, уничтожила и никогда НЕ ПОНЯЛА. Человечество этого не прощает.

В публичном доме XVII века.

Рогоносцы в любовных треугольниках

Когда нами овладевает страсть, мы забываем о долге.

Б. Паскаль

 о-видимому, психика этих «рогоносцев» чем-то отличается от нормальной, если им приходится со стоиским спокойствием и покорностью переносить ненормальность. А здесь все ненормально. Живут как обычно втроем. Дружно. Не ссорятся. Не ругаются. Ну, разве когда вот такой поэт Владимир Маяковский возмутится и завоет перед закрытой дверью спальни: Лиля Брик замкнулась со своим мужем Осипом и Володю разделить радость обладания втроем не пускает. «Я Щенок твой, щенок», — кричал Володя и подписывался: Щен.

Дружно и у Бирона, то есть у нашей царицы Анны Ивановны. Жена Бирона, уродливая и рябая, всех рожденных от Иоанны и Анны Иоановны детишек принимала в свое «родное стадо»: отец-то один. Ни ссор там никогда не было, ни скандалов. Жена Бирона, когда Анна Иоановна захочет после обеда прилечь с любовником, детей всех заберет и тихонько с той стороны дверь закроет. «Тс, дети», — не мешать влюбленным.

Дружно живут и в треугольнике Зинаиды Гиппиус. Муж Мережковский критику Философову свои статьи читает, потом слушают стихи Зинаиды, потом все вместе спать укладываются. Да мало ли, дорогой читатель, можно найти в истории и литературе совершенно благополучных любовных треугольников?

Это был хороший «добровольный рогоносец». Он приютил жену и ее любовника под крылышки своего дворца, и покорной собачкой плелся сзади, когда они впереди рука об руку, или рука под одну руку (ибо у Нельсона не было одной руки) шагали впереди. Он всегда знал свое место, этот сэр Гамильтон, английский посланник в Неаполе, и никакого ни протеста, ни любопытства не выказывал, когда жена с любовником интимно уединялись. Он подходил к ним только тогда, когда приморский ветер трепал прическу его Эммы и рискованно было оставить ее без теплого бурнуса или шали. Он накидывал ей теплую одежду на плечи и послушно отставал, всегда десять шагов сзади. Что творилось в душе «покорного рогоносца» мы узнаем только после его смерти, когда он все свое состояние оставит не обожаемой жене, а своему племяннику. Его завещание должно было навести влюбленную парочку на размышления, а что же творилось в душе сэра Гамильтона, ни разу при жизни не выразившего неудовольствия по поводу своей роли «жалкого рогоносца»? Это был хороший дипломат и он знал дипломатические приемы, как надо сохранить жену для себя. Ну хотя бы для тех жалких ласк, которые оставались на его долю, но без которых он жить не мог. Умный человек идет на уступку. Всегда. Сэр Гамильтон знал, как выгодно ему будет закрыть глаза на великую любовь своей жены, чтобы немного погреться в ее лучах! Однако, по порядку!

Люди в Лондоне останавливались, люди недоумевали, люди смеялись, когда видели эту «дружную троицу». Одноглазый, однорукий, худой, как вобла, и маленький как карлик, морской волк, легендарный герой и полководец Нельсон, разбивший Наполеона, идет под руку с полноватой и грузноватой, с выпирающей грудью, женой английского посланника Гамильтона, а муж в десяти шагах от них семенит старческой походкой, держа на руках неизменные или шаль, или пуделя.