Молодые переехали в двухэтажную квартиру на улице Ля Бовси. Один этаж заняла мастерская Пикассо, и там царил невероятный кавардак: наваленные на полу и стульях книги, наброски, мольберты, краски, картины самого Пабло и его друзей, расставленные вдоль стен и просто сложенные в углу комнаты, подставки с начатыми скульптурами, стол с заготовками для керамики… Второй этаж был отдан во власть Ольги, и она создавала свой новый дом, стараясь наполнить его аристократизмом и красотой.
До встречи с Хохловой Пабло писал в стиле кубизма, но ее пугали картины мужа. Философ Николай Бердяев писал: «В картинах Пикассо чувствуется настоящая жуть распластования, дематериализации, декристаллизации мира, распыление плоти мира, срывание всех покровов». А на родине Ольги уже вовсю бушевал пожар революции, ей больше некуда было возвращаться. Так можно ли упрекать молодую женщину в том, что ей хотелось красоты и покоя?
Пикассо писал портреты Ольги один за другим. «Я хочу узнавать свое лицо», – говорила русская муза, и художник подчинялся. Живопись маэстро того времени – это возвращение, пусть и неполное, к классической манере. Ольга стремилась не просто вести светскую жизнь, она хотела, чтобы Пикассо участвовал в этом, заводил нужные знакомства, набирал заказчиков, находил покровителей. Куда бы Пабло ни пришел с красавицей-женой – в фешенебельный ресторан, на званый обед, прием или бал – им везде были рады, теперь Пикассо окружали не безвестные натурщицы и художники с Монмартра, а признанные таланты, равные ему самому, и аристократы крови: будущие правители Монако принцесса Шарлотта и принц Пьер, король Португалии Мануэль, Марсель Пруст, Джеймс Джойс, Сомерсет Моэм. Художника покорили «мудрость и спокойствие» супруги, «куда более редкий дар, чем умение танцевать». Он – настоящий денди, в смокинге и с золотыми часами, она – «с гордой осанкой и неприступностью поистине аристократической», как писал Пабло своей подруге Гертруде Стайн. Чета Пикассо прочно втянулась в светскую жизнь французской столицы.
Но такая идиллия не могла длиться вечно. Необузданная, не привыкшая отказывать себе ни в чем натура художника стала тяготиться оковами респектабельности и светских условностей. Отношения Пикассо и Хохловой начали портиться. Но в феврале 1921 года Ольга родила сына Пауло (Поля), и это улучшило атмосферу в семье. Пикассо впервые познал счастье отцовства, он снова писал свою русскую музу, и на сотнях – сотнях! – картин не только прекрасная женщина, но и ребенок. Мать и дитя, Ольга и Поль… Никогда больше на полотнах великого мастера не было такой умиротворенности, такого глубокого счастья.
Хохлова обожала сына, она так надеялась, что его рождение скрепит распадавшиеся узы, связывавшие ее с любимым Пабло! Но даже первенец уже не мог удержать Пикассо. Светская круговерть, размеренная, продуманная до самого конца, обеспеченная жизнь все больше раздражали испанского гения. Ольга не понимала его друзей – бунтарей от искусства, они не желали принимать ее, а сердцем Пабло уже снова владела страсть, по сути единственная в его жизни – творчество. Все равнодушнее становился он к сыну и жене, которая, теряя былое величественное спокойствие, постепенно превращалась из изящной аристократки в несчастную, вечно недовольную полнеющую женщину.