Великие шпионы

Агенты, переброшенные весной 1943 года, заполнили потребность в кадрах для голландских групп МИД-КОО. Мы с немногочисленными помощниками столкнулись с проблемой: как поставлять в Лондон огромные объемы информации от чуть ли не полусотни агентов? Казалось, в такой ситуации мы долго не протянем. Чтобы избежать таких трудностей, мы попытались убедить Лондон согласиться на прекращение количества действующих передатчиков. «По соображениям безопасности» мы предложили свернуть некоторые радиостанции «Кабачка» и оставить их в резерве на случай, если какие-то действующие будут захвачены немцами. Позднее получилось так, что работающими осталось только пять передатчиков «Кабачка».

Хотя несколько раз в период с осени 1942 по лето 1943 года мы докладывали о том, что то один, то другой передатчик выведен из строя немцами, временами нам приходилось обслуживать одновременно до четырнадцати каналов связи. Сокращение объема радиообмена было необходимо хотя бы потому, что в нашем распоряжении имелось всего шесть радистов из Орно, и они просто физически не справлялись с такой нагрузкой.

Вот каким образом забрасываемые агенты попадали прямо к нам в руки. Тем не менее МИД-КОО не оставляли попыток выяснить, что же на самом деле происходит в Голландии. Конечно, они не могли даже предположить, что вся сеть и все до единого засланные агенты находятся в руках немцев. Самая примечательная попытка проверки, которую мы сразу не распознали, имела место в ходе операции «Укроп» 21 сентября 1942 года. Несомненно, заброшенный агент, некий Йонгели по кличке Ари, был контролером. Вскоре после ареста Йонгели сказал, что в подтверждение благополучного прибытия должен был немедленно передать в Лондон: «Экспресс отправился вовремя». Тем самым он задал допрашивавшим его офицерам Зипо неразрешимую загадку.

Ночь операции «Укроп» я провел на площадке сброса в нескольких километрах от Ассена и вернулся в Гаагу около семи утра. В девять звонок пробудил меня от сна, и следователь из отдела IV-E сообщил мне о том, что сказал Йонгели. Он добавил, что передача должна произойти в первом сеансе связи, назначенном на одиннадцать утра.

Через полчаса я сидел напротив Йонгели во дворце Винненхоф. Это был крупный, с широким лицом мужчина лет сорока, долгое время служивший главным радистом в штабе голландского флота в Батавии. Через некоторое время стало ясно, что за длительную службу в Индонезии он успел набраться азиатского коварства. С неестественно бесстрастным видом он в ответ на все мои вопросы упорно повторял, что если в 11.00 не передаст в Лондон «Экспресс отправился вовремя», то там поймут, что он захвачен немцами. В конце концов я притворился, что поверил ему. Сделав вид, что глубоко задумался, я сказал, что в 11.00 мы передадим эту фразу — и, быстро встретившись с ним взглядом, успел рассмотреть в его глазах искорку торжества. Значит, это уловка! В 11.00 мы передали: «В операции «Укроп» осечка. Ари неудачно приземлился и потерял сознание. Он в безопасности в надежном месте. Врач диагностировал сильное сотрясение мозга. О дальнейшем развитии событий будем докладывать. Материалы доставлены благополучно». Через три дня мы сообщили: «Ари ненадолго пришел в себя. Доктор надеется на лучшее». А на следующий день: «Вчера Ари внезапно скончался, не приходя в сознание. Похороним его на торфянике. Надеемся достойно увековечить его память после победы».

Я так подробно рассказал об этом случае, чтобы показать, как толковый, хорошо подготовленный агент мог поставить нас в такое положение, что малейший сбой похоронил бы всю нашу гигантскую операцию. Все, что мы могли сделать в таком случае, — это объявить человека убитым или схваченным немцами. Несколько подобных «несчастных случаев» подряд могли стать намного опаснее простого предательства. Вскоре после инцидента с Ари Лондон начал настаивать, чтобы руководителя группы «Кабачок» Ямбруса вернули в Англию для консультаций; на время своего отсутствия он должен был назначить заместителя. Это согласовывалось с показаниями Ямбруса на первых допросах, что после трех месяцев подпольной работы он должен был вернуться в Англию. Теперь не проходило ни единого сеанса связи, чтобы нам не напомнили об отправке Ямбруса. Сначала мы отговаривались тем, что его присутствие необходимо при формировании шестнадцати партизанских отрядов, потом стали сочинять все новые и новые предлоги, ссылаясь на трудность и ненадежность курьерского маршрута через Испанию.

Так прошел 1942 год. В начале 1943 года Лондон все настойчивее стал требовать личной явки Ямбруса, а заодно и руководителей других групп. Поступило указание выбрать место, откуда этих людей можно было бы забрать самолетом или с воды гидросамолетом. Мы никак не могли отыскать подходящую площадку, а если находили, она почему-то не устраивала джентльменов «там» — если бы устроила, мы тут же сказали бы, что она «засвечена» и сажать там самолет ну никак нельзя.