Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря

– Корабль должен быть очень прочным. Набор корпуса, мачты, цепи и якоря должны втрое превосходить по прочности оснастку обычного судна.

Мачты сделали укороченными, а реи усилили. Паровая машина развивала мощность 800 лошадиных сил. На борту разместили три лаборатории, две библиотеки, а в каютах и прочих помещениях – полки на две тысячи томов.

Вначале Шарко собирался совершить второе антарктическое плавание к шельфовому леднику Росса. Но незадолго до отплытия пришла телеграмма из Лондона: «В Антарктику отправляется судно под командованием Шеклтона. Он направляется к леднику Росса».

– Ну что ж, пусть исследованием этой зоны занимаются англичане. У них есть приоритет, поскольку Росс, первооткрыватель ледника, был их соотечественником.

«Пуркуа па?» – корабль второй антарктической экспедиции Шарко. 1908

Во время второй экспедиции, в конце 1908 года, Шарко произвел разведку острова Аделаида, обнаруженного Биско в 1851 году, дал открытым землям имена Лубе и Фальера, поскольку многие антарктические острова носили имена иностранных государей. Великодушный жест со стороны человека, которому правительство в помощи почти всегда отказывало. После зимовки у острова Петерман (65°10´ южной широты, 64°14´ западной долготы) он решил пойти дальше на юг. «Пуркуа па?» отправился в путь 23 декабря 1909 года, прошел вдоль льдов и 11 января пересек широту, которую предыдущие экспедиции в этом районе еще не проходили. Плавание по незнакомому морю всегда волнует человека чувствительного и наделенного богатым воображением. «Пуркуа па?» лавировал среди громадных айсбергов. Офицеры и матросы молча наблюдали за капитаном, который словно окунулся в родную стихию. Беззаботность? Нет. Шарко так любил полярные районы, так ощущал их постоянно меняющуюся красоту, что временами казалось: этот мореплаватель-самоучка наделен особым даром плавания в таких условиях. «Заботы, – писал он, – начинают пьянить».

Шарко на борту «Пуркуа па?» перед отплытием из Гавра. 1908

И это опьянение достигло пика в тот день, когда Шарко заметил среди девственных просторов моря нечто похожее на остров. Он не осмеливался поверить в удачу и повторял про себя: «Это айсберг».

«Следовало прожить несколько месяцев в нетерпеливом ожидании, в страхе перед провалом, в желании сделать все наилучшим образом и доставить на родину что-то важное, чтобы понять весь смысл двух слов, которые я непрестанно повторял про себя, – „новый остров“».

Новый остров, к которому впервые приблизился человек! Шарко нанес его на карту – Земля Шарко (70° южной широты, 77° западной долготы).

– Ясно, что речь идет не обо мне, а о моем отце, профессоре Шарко, который столько сделал для французской науки.

Сыновнее уважение, но сегодня мореплаватели, которые проходят мимо острова Шарко и видят его на экране радара или в прорезь алидады, вспоминают, разумеется, о Жан-Батисте и «Пуркуа па?». На 124° западной долготы путь преградили сплошные льды. Дальше пути не было. К тому же опустели трюмы, команда устала, а судно выглядело изрядно потрепанным. Предстояло возвращение.

Метеорологическая станция второй экспедиции Шарко. Ок. 1908–1909

7 декабря того же года экспедицию Шарко торжественно принимали в актовом зале Сорбонны. Его публично приветствовали такие ученые, как Анри Пуанкаре, Эмиль Пикар, Эдмон Перрье. Шарко вручили золотую медаль Парижского географического общества; чуть позже его наградили медалями Королевское географическое общество в Лондоне и другие организации. Шарко стал мировой знаменитостью.

– Он сражался на труднейших участках, – заявил Шеклтон. – Достичь сто двадцать четвертого градуса западного меридиана, постоянно идя между шестидесятым и семидесятым градусом южной широты, – подвиг исключительный.

И это действительно так. Не только почести говорят о достижениях Шарко. «Работы Шарко в этом районе, – писал Поль-Эмиль Виктор, – карты, составленные его экспедициями, были, по сути говоря, единственными до 1925 года, пока за систематическое исследование Земли Грейама не взялись англичане. И если Франция позже заинтересовалась Землей Адели, то только потому, что в 1925–1926 годах Шарко добился принятия декретов, которые подтверждали право Франции на этот крохотный район Антарктики».