Великие тайны русского престола

Жолкевский недолго остался в Москве. Сигизмунд был вовсе не доволен договором, постановленным Жолкевским. Сигизмунд не хотел давать Московскому государству сына, а думал сам завладеть этим государством и присоединить его к Польше.

Управлявшие им иезуиты не видели для своих планов никакой пользы из того, что Владислав сделается московским царем, когда при этом не дозволено будет ни строить костелов, ни совращать православных в латинство и унию.

Полякам вообще не нравилось запрещение давать им староства и должности в московской земле, тогда как они надеялись поживиться при новом порядке вещей.

Сигизмунд отозвал Жолкевского из Москвы. В конце октября гетман сдал начальство над войском, оставшимся в Москве, Александру Гонсевскому, а сам выехал под Смоленск, взявши с собою сверженного царя Василия и жену его.

Сигизмунд принял Жолкевского с гневом, с презрением бросил представленный гетманом договор и сказал: «Я не допущу сына моего быть царем московским».

С тех пор пленный царь находился под Смоленском до взятия этого города. Русские послы, находившиеся под Смоленском, заметили, что гетман Жолкевский поступил вопреки договору, по которому не следовало ни одного человека выводить в Польшу и Литву, и находили, что Жолкевский нанес оскорбление православной вере тем, что дозволил Василию и жене его ходить в мирском платье.

«Я сделал это, — сказал Жолкевский, — по просьбе бояр, чтобы отстранить смятение в народе. Притом же Василий в Иосифовом монастыре чуть с голода не умирал… Я привез его в мирском платье, потому что он сам не хочет быть монахом; его постригли насильно, а насильное пострижение противно и вашим, и нашим церковным уставам. Сам патриарх это утверждает».

Смоленск защищался упорно, благодаря мужеству воеводы Шеина. И воевода, и все смольняне охотно присягали Владиславу, но не хотели, по требованию Сигизмунда, сдавать польскому королю русского города, который король хотел присоединить к Польше.

Осмобенно им не нравилось то, что Сигизмунд показывал явное пренебрежение ко всем правам русских и к особам послов, которых он приказал в оковах отправить в Польшу.

3 июня 1611 года часть смоленских стен была взорвана, и поляки ворвались в город.

Владыка смоленский Сергий, с толпой народа, был взят в полуразрушенном соборе, многие защитники бросались в огонь, предпочитая смерть поруганию от победителей.

Шеин с женой, малолетним сыном, князем Горчаковым и несколькими дворянами заперся в башне и храбро защищался до тех пор, пока военачальник Потоцкий не убедил его сдаться, обещая от короля милость.

«Я всем сердцем был предан королевичу, — сказал Шеин полякам, — но если бы король не дал сына своего на царство, то земля не может быть без государя и я бы поддался тому, кто был бы избран царем на Москве».

Сигизмунд не оценил прямоты этого человека. Его подвергли пытке, желая дознаться, где спрятаны в Смоленске сокровища, но не добились ничего. Шеина отправили в Литву в оковах.

После взятия Смоленска Сигизмунд уехал в Варшаву и приказал везти за собой Шуйского и его братьев.

Успехи Польши над Русью произвели радость во всем католическом мире. В Риме шли празднества. Иезуиты были уверены, что они достигли цели и овладели московской землей.

В Варшаве боялись, как бы успехи короля не послужили к стеснению шляхетских вольностей, но дали на время волю патриотическому восторгу и восхищались победой над давними врагами.

29 октября 1611 года королю устроили торжественный въезд. Жолкевский вез за собой пленного низверженного царя. Поляки сравнивали его с римским Павлом Эмилием.

Сослуживцы Жолкевского щеголяли блеском своих одежд и вооружения. Сам коронный гетман ехал в открытой, богато убранной коляске, которую везли шесть турецких белых лошадей.

За его коляской везли Шуйского в открытой королевской карете. Бывший царь сидел со своими двумя братьями. На нем был длинный, белый, вышитый золотом кафтан, а на голове высокая шапка из черной лисицы.

Поляки с любопытством всматривались в его изможденное сухощавое лицо и ловили мрачный взгляд его глаз.

За ним везли пленного Шеина со смольнянами и послов Голицына и Филарета. Поезд двигался по Краковскому предместью в замок, где в сенаторской «избе» собрались сенат, двор и знатнейшие паны Речи Посполитой. На троне сидел король Сигизмунд с королевойи.

Ввели пленных, и Василия с братьями подвели к трону. Жолкевский выступил вперед и громко произнес речь, в которой упомянул разных римских героев. Указывая на Василия, он сказал: