Великие тайны русского престола

Позже, желая сыграть в шахматы с боярином Бельским, стал сам расставлять фигуры, но вдруг упал навзничь, сжимая в руке шахматного короля, и через несколько минут скончался. Предсказание волхвов исполнилось с точностью до часа.

Конечно, у многих все эти россказни могут вызвать только улыбку. Хотя ничего особо веселого здесь нет, и тот же Вольф Мессинг заявил не кому-нибудь, а самому Сталину, что знает дату его смерти.

А если мы вспомним, как в самом конце XX века „просвещенные“ москвичи покупали по три рубля стоившую две копейки заряженную очередным явившимся народу чародеем газету, то стоит ли удивляться тому, во что верили пятьсот лет назад.

И еще одно, что касается тайных знаков. Как мы помним, первая жена Василия III была насильственно пострижена в монашки. Во время обряда теперь уже бывшая великая княгиня срывала монашеский куколь, топтала его ногами, протестовала против творимого над нею насилия, обвиняла мужа в неверности, а людей в жестокости и несправедливости. Чтобы заставить ее замолчать, боярин Иван Юрьевич Поджогин ударил ее плетью.

— Как ты смеешь? — вскрикнула Соломония.

— Волею великого князя! — ответил боярин.

Этот ответ сломил мужество Соломонии, она заплакала и позволила надеть на себя монашеское одеяние». А затем случилось ужасное.

Несчастная женщина прокляла Василия, его жену и их будущих детей. Да, что там говорить, это был поступок! Родовое проклятие являлось одним из самых страшных наказаний, поскольку (если верить колдунам) являлось внедрённой извне программой уничтожения.

Эта программа постепенно разрушала человека и передавалась до тех пор, пока не достигало своей главной цели — уничтожения всех членов рода.

Признаками проклятия являлись потомственный алкоголизм, детская смертность по роду, смерть нескольких жён (мужей) подряд, неизлечимые заболевания и постоянные проблемы. То есть, все то, что сопровождало Грозного в жизни…

Заканчивая рассказ о тайных знаках, остается только напомнить о судьбе И. Е. Репина и его знаменитый картины «Иван Грозный и сын его Иван».

Как известно, художнику не советовали писать картину на столь трагический и не до конца выясненный сюжет. Однако Илья Ефимович не внял советам и работал как проклятый.

«Это было в 1881 году, — писал сам худложник в своей знаменитой книге „Далекое близкое“ — Какая-то кровавая полоса прошла через этот год. Я работал как завороженный. Мне минутами становилось страшно. Я отворачивался от этой картины. Прятал ее. Но что-то гнало меня к этой картине, и я опять работал над ней…

Началась картина вдохновенно, шла залпами. Чувства были перегружены ужасами современности. В разгар ударов удачных мест разбирала дрожь, а потом, естественно, притуплялось чувство кошмара, брала усталость и разочарование… Я упрятывал картину… Слабо, слабо казалось все это… Но на утро испытываю опять трепет… И нет возможности удержаться — опять в атаку.

Никому не хотелось показывать этого ужаса… Я обращался в какого-то скупца, тайно живущего своей страшной картиной… И вот, наконец, на одном из своих вечеров, по четвергам, я решил показать картину друзьям-художникам…

Были: Крамской, Шишкин, Ярошенко, П. Брюллов и другие. Лампами картина была освещена хорошо, и воздействие ее на мою публику превзошло все мои ожидания…

Гости, ошеломленные, долго молчали, как очарованные в „Руслане“ на свадебном пиру. Потом только шептали, как перед покойником. Я, наконец, закрыл картину. И тогда даже настроение не рассеивалось. И особенно Крамской только разводил руками и покачивал головой… Но все глядели только на него и ждали его приговора».

Остается только добавить, что на почве переутомления у Репина стала болеть, а потом перестала действовать правая рука, но он научился писать левой рукой.

По мистической версии, рука у художника начала болеть сразу после написания картины в виду отражения несуществующего исторического события.

Что же касается самой картины, то П. М. Третьяков получил секретное отношение, запрещавшее ему выставлять картину «в помещениях, доступных публике».

Запрет с картины был снят 11 июля 1885 в значительной мере благодаря заступничеству А. П. Боголюбова.

16 января 1913 года двадцатидевятилетний иконописец, старообрядец, сын крупного мебельного фабриканта Абрам Балашов в припадке душевной болезни с криком «Довольно крови!» нанес три удара ножом по лицам Грозного и сына Ивана. Удары были так сильны, что повредили и центральную перекладину подрамника.

Повреждение картины оказалось настолько серьезным, что с этого времени она находится под постоянным специальным наблюдением уже нескольких поколений реставраторов.

Это событие стало предлогом для публичного диспута Репина с М. А. Волошиным о границах между искусством и реальностью. 22 января газета «Речь» опубликовала письмо И. Е. Репина, ставшее откликом на полученные им сочувственные телеграммы со всей России, выражавшие «кровную боль» о его «растерзанной картине».