Великие Цезари

Секст Помпей теперь полностью уверовал, что является избранником бога морей. Он облачился в лазоревый плащ и принес Нептуну жертвы: в пучину бросали коней и живых людей. Удачливый пират настолько верил в свою непобедимость, что не стал даже добивать остатки флота Октавиана и лишь послал вновь переметнувшегося к нему Менодора с семью кораблями понаблюдать за действиями противника. Кстати, удравший из-под опеки Кальвизия изменник подставил тем самым и своего командира – Кальвизий был заменен Агриппой. Но Менодор под предлогом, что ему не доверили командовать флотом, решил опять изменить Помпею. Он заявил, что перебежал к Помпею, потому что был обижен Кальвизием, а теперь, когда командующим стал Агриппа, он вновь готов служить Октавиану, который простил измену, но поменял командиров кораблей Менодора, а за ним самим приказал следить как можно бдительнее.

Наш герой вновь оказался в чудовищном положении. Казалось, все потеряно, и следовало ждать еще худших неприятностей, как это всегда и бывает при неудачах, которые, по обыкновению, следуют одна за другой. Но Октавиан обладал удивительной настойчивостью в достижении целей. Он не только всегда находил выход из трудного положения, но и учитывал свои ошибки, анализировал и планировал новые шаги с особой тщательностью, имея в виду поправки на непредвиденные обстоятельства. Несмотря на то что лето двигалось к концу, он решил отремонтировать корабли и вновь попытать военного счастья. Зимой римляне почти никогда не вели боевых действий. И ему советовали отложить кампанию на следующий год, но голод в Риме и недовольство населения принуждали действовать незамедлительно. Он послал Мецената в столицу, «где было еще много таких, которые увлекались памятью о Помпее Великом и полны были обаяния славы этого человека». Впрочем, голодный народ едва ли слишком сильно «увлекался памятью о Помпее», хотя римляне, конечно, помнили, что он в сорок дней справился с пиратами и хлеб тогда щедрой рекой устремился в Рим. Поэтому в столице шли издевательские разговоры о бездарности Цезаря и как полководца, и как переговорщика.

После починки флота Октавиан, как помним, передал командование над ним Агриппе, который в сражении при Милах одержал победу. Правда, это была скорее разминка перед решающим сражением. Противники проверяли свои сильные и слабые стороны. Более крупные и мощные корабли при абордаже наносили существенный вред легким и подвижным пиратским судам, которые зато легко могли маневрировать. Агриппа применил новые приемы в этой морской войне – с помощью катапульт выстреливались обитые железом бревна с крючьями («вороны»), которые удерживали корабль противника, не давая ему маневрировать и принуждая идти на абордаж и последующему рукопашному бою. Наблюдавший за этим Помпей, увидев, что к Агриппе идет подкрепление, дал сигнал к отступлению. В этом морском сражении пираты потеряли тридцать кораблей, в то время как флот Агриппы всего пять.

Октавиан, как пишет Светоний, перед этим сражением так крепко заснул, что его не могли добудиться, и Антоний позже издевательски по этому поводу ерничал, что Август во время боя валялся, как бревно, брюхом вверх и т. д.

Убедившись, что сражение выиграно, и полагая, что Помпей будет дожидаться следующего дня для новых военных действий, Цезарь отплыл со своим флотом и армией к Тавромению, намереваясь взять этот город и закрепиться там. Когда он сходил на берег, то поскользнулся, и это было у древних дурным предзнаменованием. И если Цезарь игнорировал все эти суеверия и всегда поступал в соответствии с военной обстановкой, то Август был в этом отношении сильно подвержен вере в приметы, гадания, предсказания гаруспиков и авгуров. Едва войско Цезаря стало обустраиваться на берегу, как вдруг, словно снег на голову, появился флот Помпея, а на берегу – конница и пехота. И если бы не вечерние сумерки, туго пришлось бы Октавиану. Утром, засветло, он решил уйти на кораблях, чтобы не оказаться в ловушке, оставив для обороны три легиона, пятьсот всадников и еще две тысячи ветеранов и легковооруженных.

Помпей, однако, в этот ранний час тоже не дремал, и грянул новый морской бой, который закончился к ночи полной победой морского разбойника. Весь флот нашего героя был полностью разгромлен. Некоторые уцелевшие суда сумели уйти в Италию, остальные были сожжены противником. Итак, в очередной раз битва на воде была проиграна. Нептун ли, который покровительствовал Сексту, был тут виной? Задумаемся над этим и, видимо, придем к определенному выводу о невысоких флотоводческих талантах нашего героя, который на этот раз спасся просто чудом. «Божество привело его, – пишет Аппиан, – в Абальский залив с одним только оруженосцем, без друзей, телохранителей, рабов». Он впал в такое отчаяние, что приказал некоему Прокулею, видимо, оруженосцу, себя убить.