Великие Цезари

Пополнялась государственная казна и путем конфискации имуществ богатых политических противников. Так же поступал в свое время и Сулла, но теперь отобранные деньги и богатства прямиком поступали также в карман государства, а не отдавались верноподданным приятелям из вельмож и родственникам, как при Сулле, и не проматывались в пьяных кутежах.

Что касается военной реформы, то в короткий мирный период каких-либо глубоких и серьезных преобразований в армии не произошло. Цезарь за десять лет беспрерывных войн сделал достаточно для укрепления ее боевого духа, дисциплины и боеспособности. Солдатам после триумфов, помимо денег и наград, был сокращен срок службы и повышено жалованье. Офицеры, попадавшие в армию из высших классов и зачастую покупавшие себе воинские звания, стали набираться теперь не по принципу сословности, а по профессиональной пригодности. А в этом у полководца был богатый опыт – он видел, что столичные маменькины сынки готовы в штаны наложить от одних россказней о бесстрашных и непобедимых галльских или германских воинах. А многие к тому же откровенно отлынивали от службы. Поэтому был введен закон, по которому нельзя было получить гражданскую должность и заседать в общинном совете, не прослужив трех лет в армии в офицерском чине или шесть лет солдатом. Кроме этого, нельзя было мужчине в возрасте от двадцати до сорока лет уезжать из Италии более чем на трехлетний срок, а сенаторским детям можно было покинуть Рим лишь в качестве сопровождающих полководца или иного высокого должностного лица.

Любопытно, что армия, сыгравшая решительную и главную роль в приходе Цезаря к верховной власти, в мирное время как бы перестает быть политическим инструментом его гражданского всевластия. В самой столице войск не было, этого не допускал закон, основные воинские контингенты были расквартированы в провинциях, а их насчитывалось целых двадцать три легиона. Еще шестнадцать легионов были набраны к весне сорок четвертого года для предполагаемого похода в Парфию. Таким образом, Цезарь являлся верховным главнокомандующим огромной армии, составлявшей в общей сложности тридцать девять легионов, а такого количества вооруженные силы Рима никогда не имели, и тем не менее на случай непредвиденных обстоятельств (вооруженный мятеж оппозиции, уличные беспорядки и так далее) у диктатора в столице не было вооруженной карающей опоры. И это более чем серьезный просчет для такого прагматичного и дальновидного политика, как Цезарь. Быть может, он надеялся на свой божественный ореол непобедимости и свою Фортуну, хранившую его от любых бед и напастей? На постоянную любовь народа, зачарованного мистикой его побед и задаренного добычей?

Излишняя самоуверенность, конечно, была ему присуща, и он в практическом смысле, вероятно, полагался на быстроту и стремительность своих хорошо обученных войск, но были, похоже, и внутренние причины психологического порядка. Усталость и одиночество, удел всех правителей, породили в нем равнодушие к собственной судьбе. Он даже отказался от личной охраны и ходил по городу и на заседания сената лишь в сопровождении ликторов, почетного эскорта, полагавшегося по должности. Когда ему говорили, что он тем самым подвергает свою жизнь опасности, он отвечал в том смысле, что лучше один раз умереть, чем все время бояться смерти.

Все последующие римские императоры со времен Августа содержали расквартированные в окрестностях Рима гвардейские части (так называемые преторианские когорты), памятуя о мартовской трагедии сорок четвертого года, к тому же преторианцы стали самым весомым козырем и решающим аргументом в борьбе за первое место в государстве.

В этом быстротечном грозовом ливне революционных нововведений Цезаря выделим еще и реформу римского календаря, бывшего, по словам Светония, «в таком беспорядке, что уже праздник жатвы приходился не на лето, а праздник сбора винограда – не на осень». Действительно, с современной нашей точки зрения дореформенный римский календарь был, мягко говоря, условным, и за пять веков разошелся с естественным ходом светил на шестьдесят семь суток, а человека, считавшего время на минуты, такое дряблое состояние календаря не устраивало. Поэтому Цезарь ввел вместо прежнего, лунного, календарь солнечный, составленный александрийцем Созигеном.

До реформы месяц в соответствии с лунным циклом составлял двадцать восемь, а иногда двадцать девять дней, соответственно двенадцать таких месяцев в сумме дней отставали от количества суток в солнечном году, и приходилось по временам прибегать к практике вставных месяцев, причем делалось это жрецами спонтанно и нерегулярно, приводя хронологию к путанице.

Юлианский календарь оказался на редкость стабильным и точным. За две тысячи лет набежало всего тринадцать дней. В нашей стране их единым взмахом пера, подобно Цезарю, отмел в восемнадцатом году двадцатого века Ульянов-Ленин. А Православная Церковь до сих пор живет по юлианскому календарю.