Великие Цезари

Накануне мартовских ид Цезаря пригласил на ужин его верный соратник Лепид, начальник конницы, по иерархии, после диктатора он был вторым лицом в государстве. Диктатор, по обыкновению сочетая отдых с работой, полулежа за столом читал какие-то бумаги и подписывал деловые письма, не забывая при этом о чаше с вином. Зыбкая нирвана опьянения приглушала томление в сердце и смертельную тоску.

Среди гостей были и заговорщики, в том числе и Кассий. Во время застольной беседы разговор зашел о смерти. Вспоминали, кто и при каких обстоятельствах из знакомых умер, были или не были в том или ином случае предзнаменования и как часто они оправдывались и подтверждались. В большинстве своем приметы себя оправдывали, но все равно никому не дано знать своего смертного часа. Кто-то вспомнил времена Суллы с его проскрипционными списками. Люди, туда внесенные, знали, что их смерть зафиксирована на бумаге, но в какой день придет приказ умереть, им было также неведомо.

Говорили и о старцах, сумевших по воле богов дожить до состояния светлой радости детского восприятия жизни, и им смерть совсем не страшна, потому что они о ней и не вспоминают. А смертельно больные или раненые, кому смерть кажется избавлением от мук, также зачастую не могут уйти из жизни по своей воле. Разве что попросят друга или раба нанести кинжалом удар милосердия, но почти всегда медлят и сомневаются, надеясь на чудо выздоровления и возможности дальнейшей жизни, страшась утратить не столько самое жизнь, а свои укоренившиеся привычки и удовольствия.

Кто-то сказал, что жизнь прекрасна и не ведает смерти, когда душа полна ликования, и неважно, что тому причиной: победа над врагом на поле брани, вкусный обед, когда живот распирает от счастья, или красивая любовница, дарующая человеку такие незабываемые минуты блаженства, что жизнь тогда кажется вечностью.

Цезарь в тот вечер был на редкость рассеян и молчалив и едва ли вслушивался в разговоры, уйдя в свои неведомые присутствовавшим мысли или воспоминания. Но когда Кассий спросил у пировавших, кто какой смертью хотел бы умереть, диктатор первым воскликнул:

– Внезапной!

Кассий усмехнулся. У него наверняка чесался язык намекнуть Цезарю, что его желание может исполниться уже завтра и стать действительно полной неожиданностью.

Гай Юлий встал с ложа и приказал рабам сопровождать себя домой. Сказал сотрапезникам, что нездоровится и он хочет лечь отдохнуть перед завтрашним заседанием сената.

Сон не шел к нему. Было полнолуние, и в окно лился призрачный голубоватый свет. Он был назойлив и неприятен. А раньше ему так нравилось смотреть на луну широко открытыми глазами, когда ночевал во время войн в открытой повозке.

Помнились и лунные ночи на Ниле, когда путешествовал на царском корабле. Клеопатра, эта девчонка с мужским умом и крепким характером, вместе с ним тогда наблюдала за ходом светил и объясняла ему премудрости небесной механики. И он восхищен был не столько ее знаниями – обворожительный и нежный голос ее проникал, казалось, во все поры тела, наполнял таким полным душевным наслаждением, какого великий завоеватель никогда не знал.

И его душу в том незабываемом путешествии возвышали не столько искусные ласки неземной девочки-богини, любившей его с умением гетеры, сколько та аура блаженства, витавшая в каждом кубическом сантиметре напоенного восточными благовониями воздуха убранной цветными тканями каюты. Его активный ум и энергия словно бы плавились в этом волшебном воздухе, порывистая стремительность исчезала. Волшебные руки чаровницы, словно из мягкой глины, подобно ваятелю, творили из него иного – влюбленного – Цезаря. Государственные дела и планы военных кампаний витали тогда где-то на заднем плане.

Во время тогдашней большой прогулки по мутной восточной реке он проснулся однажды среди ночи с чувством легкой тревоги на сердце, которая всегда посещала его накануне сражений. Он решил выйти из каюты и проверить посты. Судно было причалено, и ночная тишина не нарушалась шумным дыханием гребцов и всплеском весел. Все было в порядке. Верные легионеры стояли в карауле, как положено по уставу, охраняя его покой и безопасность. После несостоявшегося покушения во время пира в Александрии, задуманного евнухом Потином, он не доверял египтянам. Это было уже в верхнем течении реки. Факелы отбрасывали отблески на темную воду и словно искрящийся черный базальт скал. Он долго тогда смотрел на эту игру света и тьмы. Мириады звезд, словно вколоченные в небо серебряные гвоздики, складывались в узоры южных созвездий. И ему тогда казалось, что звезды манят его к себе, а полная луна словно притягивает всю кровь из сердца, и оно трепыхается в груди, как пойманная птичка…