Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси

Подобная мышиная возня мало тревожит Росси. Его помыслы только о работе. О внешнем окружении дворца, о его внутреннем убранстве. По твердому убеждению Карла Ивановича, строение, предназначенное для постоянного жилья, должно привлекать удобством и красотой. Ради этого следует достичь абсолютной гармонии в каждом зале, в каждой комнате. Мебель, двери, гардины, паркет, роспись стен и потолков, жирандоли и люстры — абсолютно все должно быть связано меж собой цветом, формой, единством резных, литых и рисованных узоров. И связь эта обязана быть таковой, чтобы кресло, перенесенное из одной гостиной в другую, стало в чужом интерьере нелепым, не по моде одетым пришельцем.

Для Карла Росси каждое возведенное им здание — некий «персонаж», действующий на гигантской сцене, именуемой «город». И поэтому внешнему обличью «персонажа» должно соответствовать внутреннее содержание. Еще задумывая расположение и декор парадных покоев, зодчий столь же умозрительно наполняет их мебелью, светильниками и всем тем, что придает помещению домашнюю уютность или праздничную торжественность. Вот когда Росси особенно пригодились уроки темпераментного Бренны, в душе которого архитектор соперничал с декоратором, и требовательного Гонзага, мечтавшего строить дворцы, но обреченного писать декорации.

Пока известны девяносто пять подписанных Росси рисунков мебели, люстр, ваз яйцевидных, чашеобразных или в виде распускающегося цветка. Это легкие карандашные наброски с неожиданно вырисованными деталями украшений. Но именно благодаря проработанным деталям рисунок обретает объемность, а будущее изделие — изысканную нарядность. Зодчий не просто рисует какой-либо предмет, он заранее уже знает, где для него уготовано место. Так, на каждом листе с набросками люстр для квартиры вице-канцлера К. Нессельроде рукою зодчего помечено: «В угóльном кабинете…», «В столовую…», «В фальшиво-мраморную малую гостиную…» Еще больше поражает присущее Росси чувство цвета. На многих проектах декоративных ваз из уральских или колыванских самоцветов указано: «Из светло-голубой яшмы…» или: «Из темно-дымчатой с черными пятнами и прожилками яшмы…» Во имя достижения полной гармонии продумано все до последней мелочи.

Такое абсолютное единство архитектуры и декоративного искусства нынче определяют научным термином «синтез». Карл Росси подобного термина не знал, он творил так, как подсказывали ему высокая внутренняя культура, рожденный ею безупречный вкус и дарованный природой талант. Потому достигал результата, поражавшего своим изяществом, своей неповторимой логической завершенностью. Не случайно красота созданных Росси интерьеров потрясала воображение его современников и продолжает восхищать потомков.

С присущим ему исступлением в работе Росси создает пока на бумаге будущий внешний и внутренний облик дворца. Нельзя сказать, что работа дается легко. Бывают срывы, неудачи. Но с юных лет любил он рисовать, а сейчас, когда обретены мастерство и навык, когда порой чудится что легкий, изящный штрих сам ведет за собой карандаш, — сейчас работа доставляла огромное наслаждение. На белом поле листа возникают затейливые узоры и круглящиеся завитки, надобно только следить, чтобы не зажили они собственной жизнью, а подчинялись воле и замыслу создателя. А потом, едва касаясь бумаги, следует пролететь над ней мягкой кистью, оставляя нежные, прозрачные мазки голубой, розовой, желтой акварели. И тогда возникнет ощущение красочного праздника…

После такой удачи можно немного расслабиться, отдохнуть и даже доставить маленькое удовольствие — поехать в театр. С детских лет живет в нем любовь к звукам оркестра, настраивающего свои инструменты перед спектаклем, к особому запаху кулис, к единому восторженному вздоху зала при появлении новой декорации и к танцу, всегда неповторимому и всегда завораживающему. Росси знает, что есть злоязычники, готовые обвинить его в театральности созданных интерьеров. А разве это плохо, когда в доме царит ощущение праздника? Нашлись даже такие, кто породил возмущенный шепот: подумать только, этот Росси в росписях Елагина дворца среди танцующих граций изобразил свою мать. Да, это так, но разве замечательная танцовщица Гертруда Росси не заслужила, чтобы ее облик сохранили для будущего? Русский театр может ею гордиться.

Из «нынешних» Карл Иванович признает Евгению Колосову и Авдотью Истомину. Колосову не только потому, что танцует она в паре с его родственником Огюстом Пуаро. Каждое ее движение, каждый жест так натуральны и понятны, что заменяют слова. А с Истоминой никто не может сравниться в грации, легкости и быстроте движений. Сегодня, 17 октября 1820 года, он едет в театр.

— Пусть подают карету!..

У придворного зодчего собственная карета. Он наконец может позволить себе такое маленькое удобство. Его жалованье теперь больше, чем у какого-либо другого архитектора — 15 500 рублей в год. Правда, собственных лошадей держать трудно. Лучше брать наемных. И Росси исправно платит 300 рублей за четверку вороных.