Великий Бисмарк. Железом и кровью

«Причины, по которым моя политическая совесть не позволяла мне уйти в отставку, – напишет потом Бисмарк в мемуарах, – лежали в другой плоскости, а именно во внешней политике, с точки зрения как империи, так и германской политики Пруссии. Доверие и авторитет, которые я в течение долгой службы приобрел при иностранных и германских дворах, я не в состоянии был передать другим. С моим уходом этот капитал должен был погибнуть для страны и для династии. В бессонные ночи у меня было достаточно времени взвесить этот вопрос на весах своей совести. Я пришел к убеждению, что для меня является долгом чести терпеть и что инициативу своей отставки и ответственность за нее я не должен брать на себя, а предоставить ее императору» [644]. И еще, несколько страниц спустя: «Хотя я был вполне убежден, что император хотел от меня отделаться, но моя привязанность к трону и сомнения в будущем вынуждали меня считать, что будет трусостью уйти в отставку, не исчерпав всех средств для предотвращения опасности и для защиты монархии» [645]. Задним числом «железный канцлер» пытался выдать нужду за добродетель.

20 февраля 1890 года состоялись очередные выборы в рейхстаг. «Картель», и без того раздираемый внутренними противоречиями, был буквально разгромлен, потеряв в общей сложности 85 мандатов. Особенно серьезное поражение потерпели национал-либералы – от 107 мест осталось только 41. За счет этого серьезно усилились левые либералы и – самое неприятное для Бисмарка – социал-демократы. Фракция германских левых в рейхстаге выросла с 9 до 35 депутатов. Что было еще тревожнее, социал-демократам удалось собрать почти 20 % голосов. Это был лучший результат среди всех участвовавших в выборах партий. Итоги февральских выборов 1890 года знаменовали собой оглушительный провал внутренней политики Бисмарка. Фактически они окончательно предопределили его отставку; однако сам глава правительства еще не почувствовал, что проиграл войну.

Здесь имеет смысл еще раз остановиться на итогах той политики «кнута и пряника», которую канцлер проводил по отношению к германскому рабочему движению начиная с 1878 года. Традиционно считается, что она окончилась неудачей. Несмотря на «исключительный закон» и масштабное социальное законодательство, рост влияния германских левых остановить не удалось. Их партия не была уничтожена, а наращивала свое представительство в рейхстаге, ее дух закалился в борьбе, а закон в конце концов (уже после отставки Бисмарка) пришлось отменить.

Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что рост числа приверженцев социал-демократии был объективным процессом и наблюдался практически во всех европейских странах. Остановить этот процесс было не по силам никому. Если посмотреть на динамику численности избирателей, отдавших свой голос за немецких левых, то в период с 1878 по 1887 год темпы роста были наименьшими за всю историю Второй империи. Зато, по мнению ряда исследователей, «исключительный закон» 1878 года породил внутри партии сильное ревизионистское течение, возобладавшее впоследствии, в начале ХХ века. Именно в 1880-е годы сформировались те социал-демократические политики, которые в дальнейшем предпочтут мирное сосуществование с монархической властью. В этом смысле политика Бисмарка принесла успех, плоды которого, однако, смогли пожать только его преемники.

«Исключительный закон», однако, потерпел неудачу в том плане, что он не стал основой для консолидации всех буржуазных сил, на которую рассчитывал Бисмарк и которая была необходима ему для проведения внутренней политики. Не считая короткого периода существования «картеля», канцлер в 1880-е годы не мог рассчитывать на какую-либо долговременную коалицию в парламенте, с которой он мог бы сотрудничать на постоянной основе.

После выборов 1890 года Бисмарк сомневался, сможет ли он вообще проводить внутреннюю политику или рейхстаг превратится в его постоянного противника. Казалось, возвращалась ситуация взаимной блокады, характерная для «конституционного конфликта». Однако на сей раз у Бисмарка не было уже ни времени, ни сил, ни инструментов для того, чтобы вести позиционную войну с надеждой на успех. Он видел только один выход: стремительная атака в форме государственного переворота.

1 марта на аудиенции у императора Бисмарк заявил, что «при необходимости германские князья и сенаты вольных городов могли бы принять решение о выходе из соглашения. Тем самым можно было бы избавиться от рейхстага» [646]. Канцлер предлагал фактически разобрать Германскую империю по кирпичикам и собрать ее вновь, но уже на более консервативной основе. Справедливости ради необходимо сказать, что планы государственного переворота вынашивал в это время не он один, но и некоторые другие правые политики.