Великий день инков

Саукьято низко склонил голову и закрыл глаза. Он знал: отец замахнется ножом и ударит его по шее. Он умрет. Сейчас он умрет. Вот отец уже замахнулся, вот он отклонился назад всем телом, чтобы лучше попасть...

Саукьято весь дрожал. Он ждал удара, но удара не последовало. Неужели его утопят в реке, как утопили в прошлом году старого Капу за то, что тот украл у Ганкаура деньги белолицых? Лучше смерть от ножа...

— Подними голову! — сказал отец.

Саукьято поднял голову. Отец смотрел на него чуть насмешливо, прищурив один глаз. Нет, он не хотел убивать. Конечно, он его не убьет. Он хороший, его отец, и договорится с духом Кахуньи, чтобы тот не наказывал дурного Саукьято.

— За то, что ты отдал чужаку священный амулет нашего племени, — заговорил торжественно вождь, — ты два года будешь ходить без священных перьев. Вынь перья!

Саукьято быстро выдернул из носа одно, потом второе перо. Теперь он был обычным мальчишкой, лишенным права участвовать в совещаниях воинов. Его посрамили, но не убили. Отец подарил ему жизнь!

Ганкаур стал ногой на перья и растоптал их.

— Пусть вместе с этими перьями, — забормотал он быстро, — погибнет стыд, которого ты нанес племени апиака! Пусть дух Кахуньи забудет обиду, причиненную ему!

Ганкаур плюнул себе под ноги и еще раз растоптал перья.

Индейцы удовлетворением заговорили между собой, им было жалко юного Саукьято, и они искренне радовались, что все кончилось мирно.

— Шесть пирог отправятся со мной! — приказал Ганкаур. — Я еду на ранчо сеньора Себастьяна. — И, обратившись к сыну, ободряюще сказал: — А ты возвращайся домой! Время пройдет скоро, и дух Кахуньи отдаст тебе перья.

Вождь апиака Ганкаур тронулся за водой по Ориноко.

Пироги, разрезая мелкие волны, быстро плыли вдоль берега. На носу каждой лодки сидел индеец и внимательно всматривался в густые береговые заросли. Осторожность не покидала воинов ни на секунду.

Ганкаур смотрел на воду усталым взглядом. Речная гладь успокаивала его душу. И только где-то в глухом углу его сознании всплывали волнующие слова: "Ты сын доктора Коэльо, ты не Ганкаур, ты — Пьетро..." Медленно, словно тяжелые глыбы, вращались в его голове мысли. Кто такой доктор Коэльо? Почему Ганкаур его сын? Если он сын доктора Коэльо, то как он попал в сельву и стал могущественным вождем племени апиака? Ганкаур закрыл глаза и вдруг весь передернулся. Перед ним встало лицо той женщины. Она словно издевалась над ним. Большие глаза ее проникали ему в душу. Бледные губы чеканили каждое слово: "Ты не Ганкаур!» Потом он как бы увидел ее всю. Она стояла в полутемной каюте, окруженная со всех сторон полицейскими и гордо смотрела на сеньора Себастьяна. Она совсем не боялась его. Даже слегка улыбалась. Темные волосы тяжелыми волнами спадали ей на плечи. "Ты не Ганкаур, — шептали ее губы. — Ты Пьетро..."

Вождь схватился за борт пироги. Зачем он думает о той белой сеньоре? Он не должен думать о ней. Никогда! Да, да, он не будет думать больше. Только бы вспомнить, что она ему сказала. Он отступил от нее до самой стены, а она... упала перед ним на колени, протянула к нему руки и закричала... Что она закричала? И почему так испугался ее крика сеньор полицейский комиссар Оливьеро Себастьян? Он нацелился в нее из пистолета, но она все же успела крикнуть. Она крикнула Ганкауру в лицо: "Ты — не зверь... Ты мой брат Пьетро!» Потом грянул выстрел. Страшный выстрел. Казалось, корабль наскочил на камень. Вся кабина задрожала. Сеньора упала на пол, зажав рукой рану на груди. Затем они выбежали на палубу. Комиссар первый прыгнул в лодку. Индейцы тоже попрыгали в пироги...

Ганкаур открыл глаза. Видение исчезло. Гладь реки гасила в себе последние солнечные лучи.

Тихо плескалась под веслами вода. От лодок за кормой широким веером расходились легкие волны. Они бежали к берегу, как напуганные рыбки.

Вдруг большой кайман, совсем обнаглев, вынырнул почти под самым бортом пироги и блеснул на Ганкаура мелкими круглыми глазками. Казалось, он бросил вождю вызов, дерзко, насмешливо. Его глазки были злые и враждебные, как глаза сеньора Себастьяна. Тот тоже умел смотреть на Ганкаура так хитро, с какой-то затаенной коварной мыслью. Ганкаур затрясся от ярости. Он ничего не понимал. Видел перед собой только круглые глазки и будто слышал властный голос: "Она лгала, эта негодяйка. Ты ей не брат. Ты — вождь могущественного племени апиака, Ганкаур. Я убил ее, чтобы спасти тебя..." — "Не надо было ее убивать", — сказал ему Ганкаур. "Я знаю лучше, чем ты, что мне делать", — разгневался сеньор Оливьеро. "Не надо убивать, не надо убивать..." Тогда комиссар рассмеялся, достал из кармана несколько золотых монет и небрежным жестом протянул их вождю. "Вот тебе награда, — сказал он дружелюбно. — Можешь не бояться: мы живем среди зверей. Они жестоки и коварны, смерть может обуздать их души..."