Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

…Кстати сказать, застрельщиками боя никогда не пренебрегали! Они не только открывали само сражение, но и ослабляли нервное напряжение противостоящих войск, задавая тон бою: неудача той или иной стороны застрельщиков влияла на боевой дух стоявших за ними воинов. Не вступая в ближний бой с врагом, застрельщики могли наносить серьезные потери переднему ряду основных сил вражеской пехоты. Задав тон бою и отойдя за свои главные боевые порядки, они потом опять появлялись на переднем крае, когда основная пехота – потрепанная и уставшая – перегруппировывалась для новой вспышки рукопашного боя. Кроме того, в случае необходимости застрельщики могли усиливать фланговые части; выносить раненых с поля боя. В общем, их задачи в бою были намного разнообразнее, чем это может показаться со стороны – спустя много веков и тысячелетий…

В отличие от многоопытных карфагенских военачальников (Ганнона – племянника Ганнибала, Гасдрубала сына Гискона, Махарбала и других), римские командиры не могли похвастаться большим боевым опытом и особыми военными дарованиями. Самый «необстрелянный» из них – Гай Теренций Варрон – взял на себя командование левым флангом. У ряда историков этот факт вызывает сомнение: римский главнокомандующий вел в бой всего лишь своих… союзников! Правый фланг он поручил наиболее опытному среди своих военачальников, но в силу возраста уже малоэнергичному Луцию Эмилию Павлу и центр – бывшему консулу, мало проявившему себя ранее Гнею Сервилию Гемину. (По другой версии: центр оказался под началом Эмилия Павла, левое крыло – у Сервилия Гемина и правое – у самого Варрона.)

…Кстати, пропатрициански настроенные античные историки рассказывали, что якобы осторожный Луций Эмилий Павел был категорически против сражения и, хотя отменить приказ Варрона не мог, но все же настоял на том, чтобы для охраны лагеря оставили один легион и около 10 тысяч союзных войск. Но якобы самонадеянный Варрон своей властью главнокомандующего прикажет им напасть на лагерь Ганнибала, когда начнется битва. Повинуясь приказу, они попытаются выполнить его, но безуспешно. Зато именно эти люди останутся живыми после сражения, «отделавшись» пленом…

Многоопытный Одноглазый Пуниец терпеливо дождался, пока Варрон закончит построение своих грандиозных боевых порядков, и лишь затем приступил к ответным мерам. Как всякий искусный полководец, карфагенянин начал с того, что, во-первых, отрядил около 8 тысяч воинов для охраны своего лагеря – в основном пеших иберийцев и галлов и, во-вторых, рассыпал впереди плотную цепь из 2 тысяч балеаров и легковооруженных пехотинцев. (Впрочем, кое-кто из исследователей склонен значительно увеличивать их численность.) Их целью было не только завязать бой, но и постараться прикрыть от глаз противника особенности построения пунийского войска. Это были азы полководческого искусства, и отказ от них мог иметь пагубные последствия. К тому же расположены были пунийцы исключительно удобно: лицом к северу и спиной к солнцу и обжигающе-горячему юго-восточному ветру-«вольтурну» (сирокко?), несшему с юга песок и пыль в лицо стоявших фронтом на юг римлян, затрудняя им зрение и дыхание.

Уже один этот «штрих» не украшает «портреты» римского командования, хотя любой толковый военачальник обязан учитывать подобные столь заметные особенности погоды, царящей на поле предстоящего сражения.