Великий герцог Мекленбурга

– Итак, пока вам принесут еду, ответьте мне на пару вопросов, отец Мелентий. Где находится ваш монастырь?

– Зачем тебе это, латинянин?

– Я не латинянин, если вам интересна моя конфессия, то я последователь Лютера. Ваш же монастырь меня интересует только в связи с вами. Я не видел рядом с Устюжной никакого монастыря, и мне интересно, откуда вы взялись, да еще с такими известиями.

– Я из Кирилло-Белозерской обители.

– Вы довольно далеко забрались, у вас, очевидно, дело в окрестных землях?

– Да, я здесь по поручению нашего игумена.

– Замечательно, и, бродя по окрестностям, вы наткнулись на казаков?

– Скорее они на меня.

– И, как видно, встреча не была приятной?

– Увы.

– Сколько их было?

– Тех, что я видел, было около сотни, но они, очевидно, часть большого отряда.

– Почему вы так решили?

– Я слышал их разговор.

– Это были запорожцы или донцы?

– Донцы.

– И что же вы слышали?

– Немногое.

– Послушайте, святой отец, какого нечистого я тяну из вас каждое слово, как клещами? Вы наткнулись в лесу на казаков, которые вас обобрали. После чего вы, вместо того чтобы бежать без оглядки куда подальше, направились в Устюжну и рассказали об этих казаках моему другу. Вы с ним молочные братья?

– Нет, – вздохнул отец Мелентий, – вы правы, с казаками все так и было: они ограбили меня, и мне пришлось просить помощи у настоятеля здешнего храма отца Федора. Тот в свою очередь рассказал мне, что в Устюжне стоит часть отряда воеводы Вельяминова и среди них, оставшихся, есть, по крайней мере, один православный. Я посчитал своим долгом предупредить его.

Нашу беседу прервал приход Казимира, за которым следовал драбант с ужином для монаха. Я отозвал в сторону литвина, и, пока отец Мелентий, истово перекрестившись, принялся за еду, спросил его:

– Что ты обо всем этом думаешь?

– Похоже, мы перестарались с инсценировкой скрываемого нами богатства. Здешние тати вызвали подмогу или это произошло случайно, но в любом случае у нас куча неприятностей.

– Что будем делать?

– Я бы предложил немедленно сняться и уходить навстречу Вельяминову, но казаки могут нас перехватить. Так что лучше всего послать за подмогой и обороняться на месте. Здешние жители только выглядят забитыми и беспомощными, на самом деле они уже отбили несколько нападений поляков и черкас[31], отобьются и сейчас, если их предупредить.

– Я уже дал знать земскому старосте, – подал голос закончивший трапезу отец Мелентий.

– А у вас отличный слух, ваше преподобие! – ответил я довольно далеко от нас сидящему монаху и, вновь обернувшись к Казимиру, продолжал: – Кого пошлем за помощью? Драбанты по одному могут и не справиться, а группой их перехватят. Давай начистоту: проскользнуть мимо казаков и в одиночку найти Аникиту под силу только тебе.

– Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одного.

– Ну я, положим, останусь не один, Кароль и три десятка драбантов – достаточная сила, чтобы отбиться от казаков.

– Я понял, – поклонился мне Казимир и собрался уходить, но я остановил его вопросом:

– А кто такой Корнилий?

– Я, ваше высочество, этого святого поминали в день моего крещения, и отец Авраамий так меня и нарек, – ответил мне литвин и, улыбнувшись, вышел.

Когда уже почти стемнело, к воротам Устюжны подъехали несколько конных. Охранники никак не прореагировали на их появление, так что прибывшим пришлось молотить в деревянные створки древками своих пик. Наконец из бойницы донесся недовольный голос:

– Кого нелегкая принесла?

– Открывай, старый хрыч! Посыльный от князя Трубецкого к воеводе Вельяминову!

– Нет его в городе, так что ступайте себе подобру-поздорову!

– Открывай, нам велено его здесь дожидаться. А будешь перечить – мы тебя на этих воротах и повесим!

– А много ли вас там?

– Да пятеро всего, открывай, сделай милость, а то мочи нет уже, сколь дён в пути!

Раздался звон цепей и грохот большого засова, после чего одна створка ворот со скрипом отворилась. Пятеро казаков въехали в ворота и, переглянувшись, остановились. Караульные, довольно крепкий еще старик с бердышом в руках и молодой парень с заспанным лицом, вопросительно смотрели на них при свете факела.