Великий Гиньоль сюрреалистов

— Надеюсь, инструкции вам понятны, — наставлял он своих подопечных. Не следует, да и бессмысленно направлять оружие непосредственно друг на друга. Оно не выстрелит. Чтобы выиграть поединок, надо целиться в отражение противника в зеркале и стрелять только в него.

Зрители как зачарованные следили за действиями двух едва одетых мужчин, которые осторожно крались по сцене, глядя в зеркала, однако не обращали никакого внимания друг на друга. Это был странный, едва ли понятный кому-нибудь способ смертоу6ийства, но аудитория, воспитанная на кукольных представлениях Великого Театра Гиньоля, получала огромное удовольствие.

Дерринджер наконец поймал отражение противника в зеркале и выстрелил. Однако тот увернулся, прежде чем выстрел достиг цели. Движение, которое невольно сделал Дерринджер, выдало его местонахождение, угол зрения сдвинулся, и он увидел в зеркале не только противника, но и себя самого, став, таким образом, мишенью. То же наблюдал в своем зеркале соперник Дерринджера и, не теряя времени, выстрелил. Но Дерринджер уже изменил положение зеркала и, будучи человеком упорным, снова прицелился…

Однако лазерные пистолеты не выстрелили. Зеркала погасли. А МЦ поднес к глазам листок бумаги и прочел:

— Приносим свои извинения за то, что дуэль. прекращается. Одному из ее участников необходимо удалиться за кулисы. Возможно, дуэлянты еще встретятся, но чуть позднее. А сейчас у нас начинаются состязания с полтергейстом…

Рабочий сцены уже дергал Дерринджера за рукав.

— Сюда, мистер Дерринджер, пожалуйста.

— Что это значит?

— Этот господин хочет с вами поговорить. — С этими словами, считая, что ему здесь делать больше нечего, рабочий поспешил по своим делам.

— Давайте пройдем в другое место, — предложил Атертон. — Там мы будем одни.

ГЛАВА 41

Дерринджер послушно следовал за Атертоном туда, где четыре коридора сходились в один, чтобы затем вновь разойтись. Они двигались по одному из них, ярко освещенному, с множеством дверей. Открыв одну из них, Атертон сказал:

— Входите, мистер Дерринджер. Здесь, в Арене, я не могу без своего кабинета.

Дерринджер вошел и сел на указанный ему стул. Доктор занял место за столом.

— Кто вы? — спросил его Дерринджер.

— Я врачеватель разума и тела. Доктор Оливер Атертон, к вашим услугам.

Окинув взглядом комнату, Дерринджер увидел на одной стене дипломы доктора от разных медицинских институтов. На другой — фотографии Фрейда, Юнга и еще кого-то третьего, кого он не знал.

— А это кто? — спросил он, не удержавшись.

— Игнац Зицивич.

— Никогда не слыхал о таком.

— Он очень известен, правда, лишь в своей области.

— А именно?

— Он великий представитель современной психиатрии искусственного разума.

Дерринджер внимательно изучал физиономию на портрете. Это было суровое лицо с короткой бородкой и пронизывающим взглядом.

— Вы психоаналитик Вишну? — спросил он Атертона.

— Угадали. Даю искусственные советы искусственной личности. Вишну, разумеется, выдающийся искусственный разум. Настоящий искусственный разум не может не иметь признаков того, что мы называем личностью. И здесь мы имеем дело с искусственной личностью. Хотя, пожалуй, излишне повторять слово „искусственный“. Хотите что-нибудь выпить?

— Стакан воды, пожалуйста.

Атертон подошел к небольшому холодильнику и вынул графин с водой. Найдя на полке стакан, он наполнил его.

— Благодарю. — Дерринджер взял стакан. — Эта работа с голографическими зеркалами была довольно трудной.

— Представляю.

— Самое интересное, что я совсем не должен был здесь оказаться, пояснил Дерринджер. — Я попал в Зону Развлечений лишь потому, что сопровождал одну молодую особу.

— Я так и понял, — ответил Атертон.

— Как вы об этом узнали? — удивился Дерринджер.

— Это моя работа. Я являюсь офицером-психологом по проблемам искусственного и естественного разума. Вполне логично, что я изучаю досье всех, кто прибывает в Зону. Но о вас я знал еще до того, как вы здесь очутились.

— Не думал, что на меня имеется досье.

— Это непременная формальность. Дело заводится на каждого, кто попадает в Зону Развлечений. Даже если это простой посыльный, птица или зверь.

— Я не знал.

— Полагаю, Инспектор, — заметил Атертон, — что по роду службы вам немало приходилось допрашивать задержанных.

Дерринджер кивнул.

— Я, в свою очередь, думаю, что как офицеру-психологу вам тоже приходится немало допрашивать.

— Что верно, то верно, — согласился Атертон. — Хотя в данном случае слово „допрашивать“ несколько резковато.

— Зависит от последствий. Ведь допрос мало походит на непринужденную беседу.

— Ваша правда.

— В таком случае зачитайте мне мои права и проинформируйте, в чем я провинился, прежде чем мы продолжим наш разговор.

— Мой дорогой друг! — воскликнул Атертон. — Я просто перекинулся с вами парой слов, удовлетворяя свое любопытство. Это отнюдь не допрос. У меня на уме совсем другое.

— Так что же вам нужно?

— Мне интересно, не хотите ли вы встретиться с Вишну? Его дворец совсем недалеко от Зоны Развлечений.

— А что, если Вишну совсем не жаждет встречаться со мной? настороженно возразил Дерринджер.