Великий Грешник

– Здорово, пан-рухлядь. – Дима принял боевую стойку и приготовился к атаке.

Как и все прошлые разы, ичетик стремительно бросился на опережение с остервенелым криком и попытался напасть со спины. Но спину Димы прикрывал Володя, сжимая в руке Ка-Бар друга и умело нанося им резкие взмахи в сторону монстра. Ичетик быстро перебегал то к одному, то ко второму мужчине и надеялся извести их или хоть немного увеличить между ними расстояние. Но произошло то, чего никто не ожидал. Володя подгадал момент и стремглав, подняв руку с ножом, прыгнул сверху на только что мелькнувшего монстра. Когтистой лапой ичетик нанес мужчине удар в грудь наотмашь, затем еще один. Прорвав брезент «Горки», когти противно проскрежетали по пластиковому мотоциклетному «панцирю», который Вова нашел в гараже отца Михаила и предусмотрительно нацепил под куртку. Теперь он уже сидел на ичетике, придавив ему одним коленом шею, другим – грудь и пытаясь удержать захваченные когтистые лапы.

– Дима, твою душу! Добивай! Я его долго не удержу. Сильный, падла.

Но Диме не надо было ничего говорить. Как только Вова начал совершать свой дерзкий маневр, тот уже развернулся и замахивался для удара. Первый пришелся в бок, под ребра. Ичетик завопил, а из новой раны потекла странная, вязкая синяя жижа. Второй удар, в сторону печени. Володя почуял, как силы покидают нечистого, и немного отстранился. Третьим ударом Дима перерезал ичетику горло. Синяя жижа брызнула фонтаном. Монстр забился в предсмертных конвульсиях. Для последнего удара Дима выбрал особое место. Ту самую рану на груди. Точно вонзив в нее булатный нож и провернув, мужчина резко выдернул оружие и встал. За ним поднялся Володя. И тут их взорам предстал конец ичетика. Он озарился ярким бело-голубым светом и превратился в кучу праха.

– Еще раз полезешь в пекло без значимой на то причины, – Дима обернулся к Володе, – Получишь не только от нечисти, но еще и от меня.

– Сколько бы мы еще пируэты с этим козлом костлявым выписывали бы, если бы я не «полез в пекло», как ты говоришь? Вот и молчи. Прах надо собрать, смешать со святой водой и прикопать под порогом церкви.

– Иди, собирай. – Дима махнул рукой, – Раз такой умный, то должен знать, что инициатива кхм-кхм инициатора.

– Вот и помогай после этого. Лезь грудью на когтистые амбразуры, – Володя посмотрел на поцарапанный панцирь, – Отличная штука, кстати. Надо себе такую достать.

– Изобретатель. Лучше бы ты осторожность изобрел. Чтобы вот так по-тупому больше не подставляться. Ладно, погнали домой. Дело сделано. Сейчас всех обрадуем. Прах собрать не забудь.

***

Услышав от ребят хорошие новости и получив запечатанную стеклянную бутылку с прахом, отец Михаил весь воссиял. Он опять объявил общий сбор всех архангельских причастных. Но теперь уже на столе, за которым проходило собрание, были разложены не карты и бумаги, а северные лакомства и морошковая настойка – было, что отпраздновать.

Ребята задержались в доме священника еще на пару дней. Володе позвонили из Соловецкого монастыря и сообщили, что инок Питирим скончался во сне в своей келье. Спросили, приедут ли забирать покойника. Получив отрицательный ответ, сообщили, что похоронят сами, по обычаю, как положено и попросили не беспокоиться. Владимир поблагодарил голос на том конце провода, спросил, нужны ли какие-то деньги, пожертвования, и, получив отрицательный ответ, повесил трубку. Затем рассказал обо всем Диме и отцу Михаилу. Мужчины достали бутылку настойки и выпили за упокой Великого Грешника Кудеяра, искупившего наконец свои грехи и ставшего Праведным Старцем Питиримом.

Утром третьего дня Дима и Вова сложили вещи в багажник Дефендера, пожали руку отцу Михаилу, получили от него Благословение в дорогу и отправились домой. Они пробыли в пути где-то три часа. И опять за все это время Володя не вымолвил ни слова. Дима убавил звук на магнитоле. Диркс Бентли перестал петь кантри-хит о юноше, так и не дозвонившемся любимой.

– Чего такой смурной, пижон?

– А? – Вова оторвался от своих мыслей, затем от окна и повернулся к другу, – Да ничего. Задумался о своем, не бери в голову и наслаждайся музыкой.

Вова прибавил громкость. Дима выключил магнитолу совсем.

– Так, Владимир, колитесь давайте. Какие думы такие вас посетили, что вы даже кантри свое не очень любимое возвращаете?

– Да никакие, Дим. Отстань. Вот прилип, как банный лист. Протокол допроса еще составь.

– А я и без протокола тебя расколю. Думаешь ты об иноке этом. Я прав или я прав?

– Думаю я о том, что нас ждет дальше. Человек жил, грешил, получил Знамение и двести с гаком лет грехи свои замаливал. Я же помню, что он тогда, у озера просил. «В Геенну Огненную меня, Господи отправь». Вот так просил. В Ад хотел, на вечные муки. Потому как на земле страшнее. И другой был, тоже душегуб знатный. Но он смерть принял и стал уже после жизни еще больше грешить. Вот и ходили по земле два Великих Грешника. Но один истинный, заслуженный, а второй наказан был Господом, хоть и каялся искренне. Неужели нас что-то подобное с тобой ждет?