Великий и оболганный Советский Союз

С момента приезда Анны во Францию прошло шесть веков… Уже после Полтавы и Гангута, в 1715 году, во Францию приехал Петр Великий. Русскому царю показывали многое, показали и Реймский собор, где короновались французские монархи, и святые реликвии, используемые при коронации. Была там и старинная священная книга, написанная на неизвестном языке. На этой книге приносили присягу французские королевы.

Петр взял книгу и… начал ее свободно читать. Это был написанный на церковно-славянском языке старорусский Требник, который французская королева из русского города Киева привезла на новую родину.

Но между приездом в Париж Анны и приездом в Реймс Петра пролегло шестьсот лет, и триста лет из них заняло монголо-татарское иго, почти уничтожившее на долгое время русскую цивилизацию. В Европе все ярче разгорался огонь разума, над Русью пылали пожары городов и сел.

До Европы же долетали только искры.

Через столетия после воцарения Ярославны на французском троне общественная, экономическая, интеллектуальная и духовная жизнь в Париже, в Данциге, в Кёльне и Кракове, во Флоренции и Венеции активно развивалась по восходящей.

А у нас?

У нас в то же время на пепелищах монголо-татарского нашествия активной жизнью жило только воронье…

Волна конников-кочевников докатывалась и до Европы. И все же эта волна никогда не прокатывалась по европейским землям так сокрушительно и основательно, как по русским землям. А вышло так потому, что русская цивилизация ценой своей гибели сохранила возможность развития будущей европейской цивилизации, ставшей основой современной мировой цивилизации.

Вот какую цену задолжала мировая цивилизация России и многим поколениям ее народа. Об этом прекрасно сказал уже Пушкин, но понимаем ли это сегодня мы?

И понимает ли высокомерная и неблагодарная Европа, что без мужества русского Ивана и слез русской Марьи не было бы ни куполов и рельефов Брунеллески, ни обсерватории Тихо Браге, ни Рафаэля и Эразма Роттердамского, ни рефлекторов Ньютона…

Не было бы ни Колоннады Бернини, ни голландских шлюзов, ни брабантских кружев… И разве что была бы в Пизе падающая Пизанская башня. Но не одна, а много!

У нас тогда остался нетронутым лишь Новгород.

А у Европы — все ее Парижи и Сорбонны!

В советские времена во Владимире в старинной башне, где был устроен музей, экспонировалась диорама, изображавшая захват и уничтожение Владимира в 1238 году ордой Субудая, военачальника Батыя. Над диорамой крупными буквами было написано:

Героическое население Владимира предпочло умереть, но не покориться захватчикам. Своим самопожертвованием они помогли Западной Европе избежать подобной судьбы и спасли европейскую цивилизацию от уничтожения.

Это было напоминание Советской цивилизации о мировых заслугах Русской цивилизации. Не знаю, сохранилась ли эта надпись сегодня — во времена усиленно прививаемой (палачами жертвам) «всеобщей» «политкорректности».

Имея в виду русскую историю, включая уже и Великую Отечественную войну, американский физик Фримен Дайсон, посетивший Владимир в 70-е годы, писал: «Когда советские люди думают о войне, они думают о себе не столько как о воинах, сколько как о жертвах… Но русские кое-чему научились по части военного искусства с 1238 года… За прошедшие столетия русские, все еще считая себя жертвами, стали на самом деле нацией воинов».

Вот почему мы не озлобились. Став нацией воинов, мы никогда не были нацией агрессоров, потому что на себе самих в полной мере испытали, что значит быть жертвой агрессии.

Так имеет ли кто-то право унижать и принижать мировую роль и значение Русского Добра на том основании, что оно на столетия оказалось замарано копотью от сгоревших летописей, книг, мастерских ремесленников, дворцов князей и изб крестьян?

Быть вечной жертвой русские не пожелали, так что пришлось стать воинами. И после опустошающей волны степного нашествия мы по кирпичику — впервые в своей истории, но, увы, далеко не в последний раз — начали воссоздавать Державу.