Великий и Ужасный 3 (СИ)

Этот самый гуталин теперь был повсюду внутри фургона: Скипидаров ухаживал за своими ботинками тащательно, и при этом относился к ним нарочито небрежно. Например, открывал ими неприспособленные для этого кухонные, сука, дверцы! Я бы разорвал его на части, честное слово! Стоило понять сразу — он хочет денег, а я врубился в ситуацию только спустя время. Так что серебряная монета на полу появилась уже после того, как моя кухня была изгваздана в гуталине.

— Господин капитан, у вас что-то выпало, — сказал я.

— У меня-а-а-а? Ой, да-да-да… А я ее ищу по карманам, думаю, может — выронил, и не зажал ли кто мое серебро? — и посмотрел на меня нагло, откровенно наслаждаясь ситуацией. — Ну теперь-то всё в порядке. Можете ехать. Я же так сразу и сказал: все подданные Государя равны перед законом. Все мы одним миром мазаны, в одной России живем… Проезжайте, чего вы задерживаете движение?

Нет, ну не падла, а? Скрежеща зубами я закрыл все дверцы, принял волевое решение разбираться с бардаком хотя бы километров через двадцать и уселся на водительское кресло. Демьян был уже в кабине — его долго не мариновали, он-то был урожденным земским, да еще — человеком, да еще — с чисто славянской внешностью. Хотя последнее в этом мире играло не такую уж большую роль. Люди были гораздо сплоченнее и гораздо меньше обращали внимание на национальности. Вместо национального вопроса на передний план выходил вопрос расовый! Ну да, по сравнению с синекожим троллем таджик для москвича братом родным покажется!

— И часто тут такое? — спросил я, выруливая от КПП на трассу.

— Что? — уточнил Демьян. — Взятки? Ну, это от города зависит. Где-то порядок, где-то вот такой вот бедлам. Если граница с сервитутом — почти всегда берут. Если с юридикой — от случая к случаю. Хотя, по-факту, и границы-то никакой нет, мы же в одном государстве живем, в одной России!

— Или — в разных Россиях? — уточнил я. — Нет, в сервитуте тоже берут на лапу, но по-Божески. Фонды там всякие, благотворительность… А этот даже не заикнулся про добровольное пожертвование. Ходил аки лев рыкающий, ждал пока я ему горло перегрызу.

— А ты бы перегрыз? — заинтересовался музыкант.

— Если бы не догадался денежку уронить, а он бы продолжил этим сраным гуталином мне шкафчики вымазывать — точно бы оторвал ему всю жопу, и плевать на последствия! — кивнул я, а потом резко дал по тормозам. — Так, стоп! А это что еще за говно?

Над дорогой виднелся огромный баннер с рекламой сети клиник доктора Финардила Хьянда, с яркой, переливающейся надписью «H’yanda Envin’yatare» — teper' i stomatologiya. Snogsshibatel’naya ulybka dostupnee, chem vy dumaete!" И с моей рожей, с полным ртом радужных зубов! Голливудская улыбка, чтоб меня!

— С-с-с-скотина эльфийская! Загрызу!!!

Демьян ржал так, что аж сполз под сиденье и давился там от приступов хохота.

— Это… Очень… Хо-хо! Очень привлекает внимание! — выдавил из себя он. — Хороший маркетинговый ход!

— Я даже знаю одного мелкого носатого засранца, который всё это снял! И как только вернусь в сервитут — сначала загрызу этого холеного эльфийского сноба, а потом — раздавлю маленького гоблинского ублюдка как… Как… — во мне кипела лютая злоба.

— Ваще-то! Ваще-то! Ваще-то не надо меня давить, я не засранец! — раздался истерический голос откуда-то снизу. — Ваще то я всё снял и видос тоже запилил! Куча денег! Целая куча! Вирусное видео, соображаете? Улыбка, которая сшибает с ног — это такой яркий сговор! Сгомон! Сглотан! Слагман!

— Кузя, гоблинскую твою мать, а ну или сюда, мерзавец ушастый! Ты какого хрена тут делаешь? — принялся копошиться руками под сиденьем, и, наконец, ухватил его за тощую ляжку и потащил наружу. — Ты откуда взялся?

— Дык! Ваще-то! Тайник для удобства перевозки кротобазы! Контрбанки! А-а-ай! Бабай, хватит меня хватать! Ты теперь девочка с обло… А-а-а, не девочка, не девочка — мальчик! — вопил гоблин и дергал всеми конечностями, зависнув усилием моих рук посредине кабины. — Мальчик! Лицо рекламной кампании медицинских клиник! Ваще-то ты не почечуй рекламируешь, и не средство от почечуя, так какого ты хрена возмущаешься? А деньги? Знаешь, какие деньги! Ого-го какие деньги!

— Проститут ты, Кузенька, и лесбиян, — заявил я и поставил гоблиненка на пол. — Продал друга и великого вождя эльфийским капиталистам за звонкую монету. За тридцать сребреников, небось?

— Ваще-то я не такой лох, — сказал гоблин, приосанился, подтянул штаны и поковырялся языком в носу. — Я чё, дурак за тридцать сребреников друзей продавать? Друзей подороже надо продавать. За золото там или платину. Сумма была хорошая, Хуеморген одобрил, но тебе говорить не велел. Думал — проканает, пока ты в отъезде будешь. Мы заработаем, а потом они опять тебя на эльдарку с цыцками на плакате заменят, цыцки-то они всегда в цене! Э-э-э-э, у меня и отчетность есть, чего дерешься? Убери от моего носа свои фаланги пальцев, Бабай, мой нос мне ваще-то дорог как память о дедушке!