Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Не было Туполева – понятно, что у него сейчас дел с копированием Б-29 просто невпродых – Сталин осознал важность и первостепенность для великой державы стратегической бомбардировочной авиации, так что Туполеву еще и за вертолетную тему браться никак нельзя.

Не было И.П. Братухина, и это, по мнению Яковлева, было неправильным, поскольку тот дальше всех продвинулся в этой тематике, ну, а то, что его КБ закрыли после очередной катастрофы Г-4, дело поправимое – как закрыли, так и восстановить можно.

Не пригласили Лавочкина и Мясищева почему-то…

Начал Сталин с корифеев, и Ильюшин тотчас попросил отвести его, поскольку его коллектив занят сейчас пассажирской тематикой, у него голова Ил-12 занята.

Черноглазый Микоян дал понять, что его МиГ-15 сейчас ведет трудную борьбу в Корее и т. д.

Среди тех, кому партия (читай: товарищ Сталин) поручит двигать вперед науку о вертикальном летании (читай: догонять треклятый Запад в этой области) остались, разумеется, Николай Камов и Михаил Миль, которые ничем иным, кроме «ветряных мельниц», не занимались, и Александр Яковлев, маститый авиаконструктор, уже вписавший свое имя в историю созданием скоростных самолетов и достаточно успешно попробовавший себя в создании вертолетов (Яковлев с удовлетворением отметил последние слова вождя, радуясь, что его работа по-прежнему в поле зрения вождя, а это многого стоило).

Оставшиеся «в сухом остатке» конструкторы стали докладывать о своих проектах и планах, но вождь, вопреки обыкновению, слушал не очень внимательно и после докладов, не задавая вопросов, сказал, что его интересуют сейчас сроки. Только сроки, а именно один срок: через год проекты, которые будут утверждены, должны быть построены и облетаны. Все.

Потрясенные конструкторы молчали, и только Николай Ильич Камов, неторопливый рассудительный сибиряк, заметил, что срок этот совершенно невозможный, ведь не разработана теория, не освоены технологии… Но тут вступил в разговор молчавший до сего времени Л.П. Берия. Он бросил фразу, смысл которой был таков: здесь вам, товарищ Камов, не собес, если вам трудно, обратитесь туда, а если вам не под силу выполнить ваш проект в обозначенный товарищем Сталиным срок, обойдемся без вас.

Совещание было закрыто, точнее, перенесено на следующий день.

Пока конструкторы едут по домам, мы зададимся вопросом: а какие проекты докладывали руководители КБ?

В отношении М.Л. Миля все ясно: он имел в виду свой будущий вертолет, который он разрабатывает на базе хорошо зарекомендовавшего Ми-1. С этой машиной мы со временем будем хорошо знакомы: это Ми-4.

С каким проектом пришел в Кремль Яковлев? Мы можем предположить, что он, человек крайне самолюбивый и не любящий проигрывать, на сей раз мог быть полным решимости взять реванш и, коренным образом модернизируя свой Як-100, создать более мощную машину, благо наработки в КБ по этой теме были. Но об этом в своих воспоминаниях Александр Сергеевич не упомянул.

С Камовым и сложнее, и проще. Сложнее, потому что Николай Ильич мемуаров не оставил, проще, потому что живы и до сих пор работают в Люберцах его сподвижники, которые помнят эпопею с отлучением Камова от сталинского конкурса. Один из них, Вениамин Алексеевич Касьяников, был в то время молодым специалистом, который работал в КБ, вспоминает, как они с увлечением работали тогда над проектом двухвинтового вертолета Ка-12. И как они были огорчены фиаско шефа, случившимся в Кремле.

В означенный день в Кремль уже приехали двое – Миль и Яковлев. Принял их уже не Сталин, а заместитель председателя Совета Министров СССР Л.П. Берия. Совещание было коротким. Собственно, это было и не совещание. Лаврентий Павлович зачитал постановление правительства, согласно которому конструкторскому бюро М.Л. Миля поручалось создание одновинтового вертолета классической схемы, а КБ А.С. Яковлева – тяжелого вертолета с продольным расположением несущих винтов – того самого «летающего вагона», который так приглянулся вождю.

Александру Яковлевичу впору было еще раз сказать: «Оженили», но он был дисциплинированным солдатом партии и о том, чтобы перечить воле вождя, даже и не думал.

Срок был уже озвучен вождем – один год с сего дня.

Все сказанное подтверждает одна фраза, написанная через много лет С.В. Михеевым, Генеральным конструктором ОКБ имени Камова. Она опубликована в монументальном двухтомном труде «ОКБ Н.И. Камова», вышедшем в 2001 году: