Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Ах, если бы жизнь укладывалась в рамки отведенных символов – будь то названия самолетов, количество выработанных процентов или невероятные спортивные рекорды! Жизнь советского человека была настолько тесно сплетена с жизнью страны, что каждый из нас чувствовал себя причастным к посадкам лесополос (сталинский план преобразования природы), к прорытию Волго-Донского канала или гневному заклеймлению двурушника Иосипа Броз Тито. А что этим начинались и заканчивались все политзанятия в трудовых коллективах и даже детские утренники было так естественно и понятно, что об этом и не говорилось.

Впрочем, нет. Александр Сергеевич помнил, как он в первый раз поехал в Саратов перед постановкой на производство Як-25-го. Яковлев умел обставить дело так, чтобы приезд его куда-нибудь в область становился событием союзного масштаба. («Товарищи, к нам приехал выдающийся конструктор, создатель отличных боевых самолетов, Герой… и т. д.»)

В Саратове все было так, как и положено: прием в обкоме партии, митинг на заводе и, наконец, большой концерт во Дворце культуры.

Скучающий мэтр слушал здравицы в честь партии, в честь миролюбивой политики товарища Сталина, смотрел народный танец, изображающий борьбу нанайских мальчиков, и наконец, был детский монтаж. Современный читатель ни за что не поймет, что скрывается за этим словом. А скрывается вот что. На сцене полукругом выстраивались пионеры в белых рубашках и красных галстуках и каждый из них речитативом произносил какие-то стихи, сочиненные на злобу дня, типа такого: «Волго-Дон построили – уолл-стритовцев расстроили». Услышав это, Яковлев сфокусировал внимание на красногалстучной сцене, которое до сего момента витало где-то между прической и талией официантки, подававшей в обкоме закуску. И внимание принесло ему незабываемые мгновения. Очередной мальчик, дождавшись своей роли, выступил и звонким голосом затараторил: «Банкиры Уолл-стрита надеялись на Тито,/ На Ватикан, на Гоминдан, на хитрый маршалловский план /Но не помог им Гоминдан, и лопнул маршалловский план, /А у бандита Тито навеки карта бита».

Затем вперед шагнула двенадцатилетняя девчушка и окончательно добила врага: «Жаждой зла наполнен туго патентованный бандюга. Он всех и вся повесить рад – законченный дегенерат».

Александр Сергеевич посмотрел вокруг: все неистово хлопали молодым талантам, сами таланты счастливо кланялись, а у него вдруг возник вопрос: они что, не заметили еще, что после смерти вождя критика Югославии резко пошла на убыль? И еще – а у Сережки в школе тоже такую галиматью читают? Он отключил сознание от сцены и подумал, что, собственно говоря, он не знает, чему учат сыновей в школе, какие идут там занятия, как зовут классных руководителей. Работа, одна только работа. Двухбалочный лонжерон, механизация крыла, форсажная камера.

Александр Сергеевич был женат дважды.

О первой жене, Л. Рудинкиной, жившей в семье известного в те годы революционера и партийного деятеля Я. Рудзутака, мы уже говорили в начале книги. Говорили и о разводе, который облегчался тем, что от того брака не было детей.

Вторично Александр Сергеевич женился в 1938 году на известной летчице-рекордсменке красавице Екатерине Матвеевне Медниковой. От этого брака у него было два сына – Сергей, 1940 года рождения, и Александр 1943-го.

Старший сын окончил МАИ и стал работать в ОКБ имени своего отца, дослужившись там до должности заместителя Генерального конструктора. Он им стал в 1975 году.

Жизнь «наверху» имеет то свойство, что она напрочь отрезает ее обитателей от жизни его страны. И перемешивание этих слоев происходит редко. При Сталине это самое «перемешивание» происходило довольно часто и крайне болезненно. С горних высот власти человек в одночасье мог быть низринут до самого дна – под тюремные нары. Судьба наркома А.И. Шахурина, прямого начальника А.С. Яковлева, тому пример. Опасался Яковлев того, что и он, как один из заместителей Шахурина, пойдет вслед за ним? Скорее всего опасался, поскольку не прегрешения или ошибки становились причиной краха, а, чаще всего, симпатии вождя.

В послесталинские годы человек, попавший в номенклатуру, выпадал из нее крайне редко, номенклатура защищала свое существование именно замкнутостью и неприкосновенностью. К Яковлеву это не относилось, поскольку его присутствие «наверху» обуславливалось его несомненным талантом, который он демонстрировал на протяжении все своей творческой жизни. А вот отчуждение его от жизни страны проявлялось у него довольно зримо. Едва ли не в самом начале своей руководящей карьеры Яковлев распорядился на втором этаже административного здания на Ленинградском проспекте выделить комнаты под его личные апартаменты. Описание их оставили разные авторы. Вот одно из них, самое сдержанное – академика Е.А. Федосова, бывшего начальника ГосНИИАС: