Великий князь Юрий Всеволодович

Но главной причиной ссоры было, конечно, не это. Как оказалось, отец и сын по-разному представляли себе будущее Владимиро-Суздальской Руси. Решение Всеволода было вынужденным. Оно означало фактическое разделение княжества после его смерти. Но поступить по-другому Всеволод был уже не в силах. Наделить сыновей княжескими столами за пределами Владимиро-Суздальской Руси у него не получилось: и Галич, и Новгород, и Рязань, и даже Южный Переяславль ускользнули из-под его власти. Оставлять же сыновей ни с чем, полностью в воле старшего брата, тоже казалось ему плохим решением — оно неизбежно вело либо к братоубийственной войне, либо к изгнанию младших сыновей за пределы княжества. И тот и другой сценарий были хорошо знакомы Всеволоду Юрьевичу (некогда он сам вместе с братьями был изгнан за пределы Руси Андреем Боголюбским и несколько лет провёл в изгнании); повторения этого для собственных сыновей Всеволод, конечно же, не хотел. Другое дело, что после его смерти случится как раз то, чего он боялся и чего так старательно избегал: в княжестве разразится жестокая война между его сыновьями. Так, к несчастью, почти всегда бывает в истории: благие намерения приводят к удручающим результатам. Желая в равной степени удовлетворить обоих старших сыновей, Всеволод Юрьевич лишь усилил вражду и ненависть между ними.

Что же касается Константина, то он не собирался отказываться от Ростова, который начал при нём возвращать свою былую славу и вновь превращаться в культурную и политическую столицу Северо-Восточной Руси. Константин предполагал сохранить единство княжества — разумеется, оставляя его в собственных руках. Причём поначалу он видел именно «старейший» Ростов главным, стольным городом всего княжества: хотел «взяти Володимер к Ростову», а не наоборот (что дважды подчеркнул летописец).

Всеволод отверг притязания старшего сына. Шаг, на который он решился, дался ему, вероятно, очень нелегко. Константин был лишён старейшинства в братии. Таковым, по воле Всеволода, становился его следующий сын, Юрий.

Это был поворотный момент в биографии князя Юрия Всеволодовича. Теперь он должен был стать после смерти отца великим князем Владимирским — причём в нарушение обычая, в нарушение привычного порядка старейшинства братьев.

Константин узнал об отцовской воле в Ростове. Открыто противиться отцу он не мог, а потому и гнев его был направлен по большей части против отцовских «думцев» — бояр, а также против братьев, и в первую очередь против Юрия. Потому ли, что тот согласился с отцовским решением? Или же Константин подозревал, что Юрий подучил отца передать ему Ростов, а затем и Владимир? Летописец нашёл удивительно точные слова для того, чтобы выразить гнев Константина:

…Константин же… воздвиже брови собе со гневом на братию свою, паче же на Георгия.

(40. С. 108)

Ощущение тревоги и неотвратимости грядущих бедствий охватило тогда людей. Поздний московский летописец так выразил всеобщее настроение:

И много волнение и смущение бысть о сем, и многи людие сюду и сюду отъезжаху, мятущееся.

(33. С. 64)

Год 1212. Владимир. — Река Ишня. — Владимир

Съезд во Владимире стал последним событием в жизни князя Всеволода Юрьевича. По словам летописца, он ушёл из жизни «тихо и безмолвно» (27. С. 437).

Удивительно, но точная дата его смерти по-разному приведена в разных летописях.

Наиболее надёжное свидетельство о кончине и погребении великого князя содержится в Московском летописном своде конца XV века. Напомню, что в этом памятнике отразилось летописание Всеволодова сына Юрия, а ведь именно Юрий оказался ближе других к отцу в последние дни и месяцы его жизни, и именно ему выпало провожать отца в последний путь. Сведения, приводимые здесь, отличаются точными хронологическими ориентирами:

В лето 6720 (1212). Преставился благоверный и христолюбивый великий князь Всеволод, нареченный в святом крещении Дмитрий, сын великого князя Георгия, внук Владимира Мономаха, апреля в 15 день, когда заканчивают литургию, в воскресенье. Наутро же в понедельник сыновья его, Юрий, Владимир, Святослав, Иоанн, и епископ Иоанн, и весь чин священнический, и все люди, отпев над ним обычные песнопения, положили его в церкви Пресвятой Богородицы во Владимире…

(40. С. 109)