Великий князь Юрий Всеволодович

При кончине великого князя отсутствовали его третий сын Ярослав — видимо, успевший приехать во Владимир из Переяславля лишь на следующий день[23], и старший Константин — оставшийся в Ростове. Наверное, поэтому в Лаврентьевской летописи (отразившей летописание Константина Всеволодовича) и Летописце Переяславля Суздальского (отразившем летописание Ярослава Всеволодовича) дата смерти владимирского «самодержца» приведена иначе: «месяца апреля в 13 день, на память святаго Мартина, папы Римскаго», — в Лаврентьевской (27. Стб. 436), или «месяца априля в 16 день» — в Летописце Переяславля Суздальского (45. С. 129). В несохранившейся Троицкой летописи (и сохранившейся Симеоновской) значилась ещё одна дата: «месяца априля в 18 день» (47. С. 299; 38. С. 47). Наконец, в Никоновском своде смерть Всеволода Юрьевича датируется 14 апреля (33. С. 64).

Пять разных дат смерти великого князя — случай исключительный в истории русского летописания!

Тело почившего было положено в каменную гробницу, которую великий князь подготовил для себя ещё при жизни. Заранее определено было и место погребения — на северной стороне храме, в приделе Благовещения Пресвятой Богородицы (или, по-другому, Знамения Пресвятой Богородицы), напротив гробницы его брата Андрея Боголюбского. Ныне белокаменный саркофаг великого князя Всеволода Юрьевича находится в алтарной части собора, в Андреевском приделе, под спудом. В отличие от саркофага князя Андрея Боголюбского и большинства других гробниц, он не доступен для посетителей собора[24].

* * *

Итак, в возрасте двадцати трёх лет Юрий стал владимирским князем. Однако власть его распространялась лишь на часть прежнего великого княжества. Помимо стольного Владимира в его руках находились Суздаль, Москва, Боголюбов (бывшая резиденция его брата Андрея возле Владимира), Городец Радилов на Волге на восточной границе княжества, Соль Великая, также на Волге, в трёх километрах от устья реки Солоницы (ныне посёлок Некрасовское Ярославской области), Кострома, а также земли по нижней Клязьме и Унже (109. С. 100).

Почти вся северная часть княжества (Ростов, Ярославль, Молога, Углич, Белоозеро, Устюг) отошла его старшему брату Константину, так же, как и Юрий, претендовавшему на главенство в Северо-Восточной Руси — причём даже с большими на то основаниями. Фактически независимым стал и третий Всеволодович — Ярослав, княживший в Переяславле-Залесском. Под его властью оказались западные земли княжества — Дмитров, Тверь, Зубцов, Кснятин, Нерехта, а также города Дубна и Шоша на одноименных реках. Четвёртому из братьев, Владимиру, достался Юрьев-Польский, важнейший город в центре так называемого Ополья — самой плодородной части Владимиро-Суздальского княжества. (Впрочем, как мы увидим, Владимира это отнюдь не удовлетворило.) Так единая некогда Владимиро-Суздальская Русь распалась на отдельные княжества, между правителями которых — родными братьями! — сразу же начались войны.

По отцовскому завещанию Юрию были поручены (даны «на руки») младшие братья, Святослав и Иван. Но и это стало поводом для конфликта. Если самый младший из братьев, Иван, амбициозностью не отличался («Иваном Кротким» назвал его один из книжников XVI века, автор «Родословия князей Стародубских»: 23. С. 230), то о Святославе сказать такое было нельзя. Он открыто претендовал на обладание каким-либо уделом, а потому оставаться с Юрием не захотел. Больше того: именно с бегства Святослава к Константину — своего рода внутрисемейного мятежа, сразу же изменившего соотношение сил между братьями, — и началась эта война.

Мы уже приводили слова московского книжника о великом «волнении и смущении», которые охватили людей, бросавших повсюду свои дома и бежавших неведомо куда. Увы, страхи их оправдались очень скоро.

Разные летописи — что естественно — по-разному излагают ход событий, обвиняя в развязывании войны одни одного, а другие другого из братьев — в зависимости от того, при чьём дворе составлялась летопись. А потому мы так и не знаем наверняка, кто именно — Юрий или Константин — начал войну. Наиболее подробный рассказ содержит Летописец Переяславля Суздальского. Но в центре его — не столько Юрий, сколько его брат Ярослав, переяславский князь. Однако именно здесь сохранилось известие о том, что Юрий готов был вернуться к первоначальному варианту отцовского завещания и отдать брату Владимир, взяв себе Ростов. Получается, что он не держался за отцовский престол, что называется, «мёртвой хваткой» и признавал старейшинство Константина. Но Константин ответил отказом отцу и уж тем более не откликнулся на предложение брата. Отдавать Ростов он не собирался ни при каких условиях.

В других летописях ни о чём подобном не говорится. И рассказ того летописного свода, который связывают с Юрием Всеволодовичем (в составе Московского летописного свода конца XV века), и рассказ Лаврентьевской летописи отличаются крайней скупостью на детали.