Великий князь Николай Николаевич

дается на своего врага — рутину. — Сь блестящими глазами, въ лихорадочномъ неистовствѣ, ничего и никого не видя, кромѣ злого чудища, уже смертельно вцѣпившагося въ русскаго витязя Родины, онъ 'безстаршно берется за дѣло. — Смѣлость для этого нужна огромная, ибо нѣтъ достаточнаго опыта, а навстрѣчу глядятъ тысячи недоброжелательныхъ глазъ и образуются тысячи препятствій. Удиви-тельно-ли, что въ дѣловомъ забвеніи летятъ направо и налѣво неосторожныя слова, судорожно сжимаются руки, мнется и кидается съ головы на землю, плохо сидящая на воспаленной головѣ фуражка! Порывъ буйной молодости, за которымъ слѣдуетъ трогательное раскаяніе, извиненія передъ обиженными и всезабываемое примиреніе! Кто можетъ — проститъ, кто не пойметъ дѣловой несдержанности — уходитъ озлобленный, негодующій.

Но что дѣлать?! «Лѣсъ рубятъ, щепки летягъ!». По счастью, уходитъ далеко не всегда самое лучшее!

Но вотъ наступаютъ тяжелые дни испытаній 1905-го года. — Для Великаго Князя тяжесть этихъ дней заключалась въ коллизіи между справедливымъ стремленіемъ русскаго народа обезпечить себѣ право распоряженія собственной судьбой и самодержавными принципами, исповѣдывавпіимися изстари русскими царямп и, естественно, усвоенными лично имъ, Великимъ Княземъ, со дня рожденія. Родина и Царь оказались въ непримиримомъ противорѣчіи.

Великій Князь Николай Николаевичъ’ какъ и большинство привилегированныхъ людей его времени, былъ, конечно, воспитанъ въ строго религіозномъ духѣ» скажу больше — въ религіозно-мистическомъ экстазѣ. Религія при этомъ была у него накрѣпко связана съ понятіемъ о божественномъ происхожденіи на Руси царской власти и съ внутреннимъ убѣжденіемъ о томъ, что черезъ мѵропомазаніе, русскій Царь получаетъ какую то особо^гаинственную силу, ставящую его, въ отношеніи государственнаго разума» въ какое то недосягаемое для другихъ положеніе. Всѣ эти идеи глубоко культивировались въ средѣ, къ которой принадлежалъ по рожденію Великій Князь; онѣ составляли главную сущность тогдашняго воспитанія общества того времени. Жизнь, однако» говорила о другомъ. — Она постоянно указывала на недостатки самодержавнаго строя,, особенно сказывавшіяся въ періодъ царствованія, лично очень симпатичнаго, но безвольнаго, упрямаго, и дѣйствующаго наперекоръ жизни Императора Николая П-го, который къ тому же подпалъ подъ несчастное вліяніе больной и истеричной Императрицы и оказлея окружен-

нымъ плотною стѣною малопрозорливыхъ, а иногда и просто недобросовѣстныхъ совѣтниковъ. — Самодержавіе, въ концѣ концовъ, стало для небольшого класса людей, оберегавшихъ свои прерогативы, орудіемъ полицейской сдержки народа!

Великій Князь принадлежалъ по рожденію привычкамъ и даже внутреннимъ чертамъ своего характера, именно къ этому классу людей, но тѣ же внутреннія чувства справедливости, великодушія, а можетъ быть и извѣстной государственной дальнозоркости тянули его въ направленіи прямо обратномъ: онъ ощупалъ необходимость пойти навстрѣчу народнымъ стремленіямъ. — Въ возникшемъ спорѣ на одной чашкѣ вѣсовъ стоялъ прогрессъ Россіи указывавшій ей путь всѣхъ культурныхъ государствъ, на другую былъ положенъ вѣковой предразсудокъ, согласно котораго Россія должна была идти какимъ то своимъ особымъ путемъ, на основѣ принципа самодержавія Царя. — Внутренняя борьба должна была быть для человѣка той складки къ которой принадлежалъ Великій Князь жестокой, но сознательная любовь къ Россіи превысила безсознательной тяготѣніе къ тому, что съ юныхъ лѣтъ являлось воплощеніемъ все того же величія Родины, облеченнаго только въ дѣтскую формулу божественнаго единенія Царя съ народомъ. — Разумъ одержалъ побѣду надъ сердцемъ. Россія стала выше Царя* ц Великій Князь Николай Николаевичъ открыто перешелъ на сторону защитниковъ тѣхъ реформъ, которыхъ требовалъ народъ и которыя неизбѣжно вели Россію на путь конституціонализма.

«Я поддерживалъ его (графа Витте), говорилъ Великій Князь Николай Николаевичъ своимъ ближайшимъ друзьямъ, стремясь впослѣдствіи отдѣлить лично себя отъ иниціатора манифеста 17-го октября, котораго онъ вообще не любилъ, — лишь потому, что считаю его единственнымъ человѣкомъ который способенъ былъ провести реформы. Въ ту минуту положеніе было таково, что, кромѣ него, никого подходящаго не было, а реформы были нужны» (курсивъ автора).

Но и тутъ Великій Князь избралъ строго лояльный путь, стремясь «повліять» на Императора, отъ котораго зависѣло окончательно — дать или не дать ожидавшіяся реформы. — Говорятъ, однако, что только благодаря рѣшительному вліянію Великаго Князя, проектъ реформъ графа Витте былъ принятъ.

Съ изданіемъ акта 17-го октября народныя волненія, однако; не прекратились. — Революціонныя страсти разгорѣлись и требовали все дальнѣйшихъ уступокъ. — Тутъ Великій Князь, въ своей