Великий князь Николай Николаевич

міи, которая все же за нимъ вѣроятно бы пошла, но всего народа, предпочелъ удалиться въ Крымъ, унося въ своемъ сердцѣ несомнѣнно очень глубокую рану. Пролитіе крови, о которомъ говорилъ князь Львовъ, было избѣгнуто и Временному Правительству очищено было поле для развертыванія собственныхъ силъ.

Къ сожалѣнію для Россіи, онѣ оказались ничтожными!

Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ утвердился большевизмъ, покрывшій интернаціональнымъ налетомъ ослабѣвшее тѣло Россіи.

Началась гражданская воина. Возглавлявшій Добровольческую армію генералъ Алексѣевъ, въ періодъ этой воины, довелъ до свѣдѣнія Великаго Князя о томъ, что армія мечтаетъ видѣть его въ извѣстный моментъ у себя во главѣ. Великій Князь отвѣтилъ, что борьбу противъ большевиковъ, какъ интернаціоналистовъ, онъ принципіально считаетъ допустимой, но что на предложеніе генерала Алексѣева стать во главѣ войскъ онъ можетъ отвѣтить утвердительно лишь въ томъ случаѣ, если это предложеніе будетъ отвѣчать желаніямъ широкаго національнаго объединенія, а не какой либо отдѣльной партіи.

— Если меня призоветъ Добровольческая армія, — поручилъ онъ передать посланцу генерала Алексѣева, — но противъ меня будетъ Сибирская армія, то на братоубійственную борьбу изъ-за своей личности я не пойду.

Какъ читателю уже извѣстно, Великій Князь Николай Николаевичъ, будучи вынужденъ къ эмиграціи, вначалѣ сторонился отъ всякой дѣятельности и если принялъ въ ней нѣкоторое участіе, то почти противъ своей воли.

— Я лично для себя ничего не ищу, — сказалъ онъ при свиданіи уже помянутому князю Гр. Трубецкому¹⁹). Но ко мнѣ постоянно обращаются съ разныхъ сторонъ. Если я могу оказаться полезенъ для цѣлей объединенія, то моя совѣсть требуетъ, чтобы я выполнилъ свой долгъ. Но я не могу связывать этого дѣла съ какой либо партіей, классовыми или личными интересами. Я могу служить Россіи, только въ ея цѣломъ.

Конечно, Великій Князь, по своему внутреннему облику, былъ монархистомъ. Но не къ монархіи призывалъ онъ, не въ ея пользу онъ взывалъ къ объединенію. Его лозунгомъ былъ Россія, его паролемъ — «непредрѣшенство» государственнаго устройства.

— Пройдетъ время — Россія сама свободно выскажется о

томъ, какую форму правленія на будущее время она предпочитаетъ, — говорилъ онъ.

Другой, всѣмъ извѣстный русскій общественный дѣятель и ученый П. В. Струве²⁰) приблизительно такъ охарактеризовалъ позицію Великаго Князя въ зарубежномъ разсѣяніи:

«Великаго Князя выдвинули какъ объединяющую силу, какъ центръ національныхъ упованій, какъ выразителя русскихъ чувствъ и русской идеи. Въ этомъ не было никакой политической доктрины, никакой партійности. Однимъ Великій Князь внушалъ уваженіе, какъ членъ царствующаго дома, подъ водительствомъ котораго укрѣпилась Россія съ ея великой культурой. Другимъ онъ былъ дорогъ, какъ вождь доблестной и самоотверженной Россійской арміи, наконецъ — третьимъ — какъ лицо, вознесенное надъ всѣми мелкими и жалкими счетами самолюбій и лично чуждое какихъ либо домогательствъ».

Я уже отмѣтилъ въ особой главѣ насколько несправедливо и предвзято считать Великаго Князя Николая Николаевича активнымъ дѣятелемъ въ вопросѣ объ установленіи недовѣрчивыхъ взаимныхъ отношеній между Россіей и Германіей и о, якобы, слѣпой ненависти его къ нѣмецкой національности. Исповѣдывать это — значитъ умышленно упрощать сложную проблему европейскихъ довоенныхъ международныхъ отношеній до предѣла, скажу, наивнаго пониманія, что величайшую міровую катаклизму могли вызвать личныя симпатіи или антипатіи отдѣльныхъ людей. На самомъ дѣлѣ причины, приведшія въ концѣ концовъ къ вооруженному столкновенію народовъ, много сложнѣе. На одной сторонѣ уже много лѣтъ тому назадъ зародившагося спора стоялъ — 70-ти милліонный нѣмецкій народъ, сильный избыткомъ населенія, крѣпкій духомъ, общей культурой и народнымъ трудомъ. Народъ этотъ почувствовалъ себя сдавленнымъ собственными границами, и вооруженный до зубовъ, выразилъ настойчивую волю къ выходу на міровую политическую арену. Это былъ его новый курсъ. .

На другой сторонѣ — три ближайшія сосѣдки Германіи _

Англія, Россія и Франція, имѣвшія существенные интересы внѣ европейскаго материка²⁰). Новая нѣмецкая 'ѴѴеН.роІііік несомнѣнно грозила каждой изъ названныхъ странъ опасными послѣдствіями, которыя естественно и вынуждали ихъ защищать свои политическія

и экономическія позиціи. Всякій, вѣроятно, былъ нравъ по своему. При отсутствіи возможности примиряющихъ соглашеній, вооруженное столкновеніе являлось въ существовавшихъ условіяхъ неизбѣжнымъ.