Великий князь Цусимский

Словом, когда я выпорхнула на крыльцо Александрийского дворца – в узких джинсиках, в курточке с капюшоном бледно-зеленого цвета, в белых кроссовках – Николай одарил меня таким взглядом, что я покраснела, будто девочка-подросток на первом свидании. В глазах императора явственно вспыхнуло то выражение, что, независимо от эпохи, всегда показывает влечение мужчины к женщине – и это невозможно скрыть никакими способами. Ну, может быть, это выражение было чуть более усиленным, потому что к чувствам Николая при виде красивой и стройной меня примешивалось еще и нечто такое стыдливое – о, штаны в обтяжку, всю попу обрисовывают! о, какой вырез на блузке! Ну да, вырез – это я раньше малость стеснялась своих «выдающихся достоинств», а теперь в некоторых случаях даже расстегиваю лишнюю пуговку – ну, разумеется, далеко не для каждого такая честь…

В общем, я поняла, что заколдованный Темный Рыцарь вполне может избавиться от чар… Тут, наверное, лишь вопрос времени и моего сердечного участия. Что ж, я готова. Мне бы не хотелось, чтобы этот блестящий мужчина на веки вечные запер себя в монастыре… А ведь он, насколько я знаю, собирался это сделать – после того, как сдаст, так сказать, свой пост.

Волосы мои так и остались схваченными ярко-фиолетовой резинкой. Вообще-то я обычно раз в месяц подрезала свои волосы, но здесь как-то бросила эту привычку, и они изрядно отросли, вместе с челкой, которая теперь задорной, чуть волнистой прядью ложилась наискосок моего лба.

О, я отчетливо видела, как он наблюдает за мной, пока я спускалась по ступенькам… А я делала это в какой-то игривой девчачьей манере – с легкой припрыжкой, благо удобная обувь мне это позволяла. В ритм моим шагам подпрыгивали собранные в хвост волосы… И Николай смотрел то на мои ноги, то на волосы, то на мое лицо. И мне было несказанно приятно от этого его взгляда; оттого, что он оживился и эта темная тень трагической отрешенности отступила с его чела.

Он галантно предложил мне руку, и мы не торопясь отправились вглубь парка. Похрустывал гравий под ногами, шелестела темная листва. Синие сумерки придавали таинственности этому парку – казалось, сейчас он наполнен сказочными существами, которые, прячась за деревьями, отовсюду наблюдают за нами. Проснулись ночные птицы – то и дело где-то высоко, среди ветвей, слышались их тревожные вскрики. И тогда я вздрагивала и непроизвольно крепче сжимала локоть моего кавалера – и он другой, свободной рукой, слегка прикасался к моей руке успокаивающим жестом. Вся эта наша первая прогулка вдвоем носила отпечаток какой-то сказочности. Мы долго молчали. И в это время каждый из нас слушал собственное сердце… И в это время между нашими душами происходило какое-то интимное общение без слов – мы привыкали к близости друг друга и к тому трепетному влечению, которое сразу же, с первого взгляда, возникло между нами. Мне казалось, что я слышу мысли Николая. Да-да – мысли его отчетливо воспринимались обращенной к нему частью моей души. Я, не глядя, чувствовала, что у него шевелятся губы… То, что он думал в этот момент, он должен был непременно мне сказать – пусть и не сейчас, пусть позже; и я была уверена, что так и будет. «Вы так похожи на мою покойную жену… – потрясенно думал он, бросая украдкой взгляд на мой профиль, – наверное, это непостижимый промысел судьбы, которая дала мне возможность познакомиться с вами… Мне так легко с вами, и так хорошо, и меня тянет к вам… Но только сейчас свежа еще рана от той трагической потери, и я не могу позволить себе признаться вам в том, что вы мне нравитесь… Наверное, это не совсем хорошо… А может быть, я и ошибаюсь. Ведь не бывает случайностей. И, наверное, Провидение послало мне вас, чтобы возродить к жизни мою омертвелую душу… Может быть, Господу неугодно, чтобы я падал слишком глубоко на дно скорби своей; может быть, он уготовил для меня нечто иное, нежели монашеские ризы… Я подумал об этом, как только увидел вас и узрел ваше удивительное сходство с моей незабвенной Алики…»

Потом он заговорил. Конечно же, разговор наш начался с вопросов, предписываемых правилами хорошего тона – он спрашивал, как я себя чувствую в этой эпохе, что думаю о ней. Нравится ли мне Царское Село и этот великолепный парк. Стоило начать беседу – и мы немного раскрепостились. Николай стал интересоваться «нашей» эпохой. Он сказал, что мечтал бы там очутиться хоть на несколько минут.

– А что именно вы хотели бы увидеть, Николай Александрович? – спросила я.

– Все эти чудеса, о которых ваши люди много рассказывают – самолеты, космические ракеты… Ну и вообще – увидеть, какой стала Россия через сто лет. Какой там народ… Чем он живет, о чем мечтает, к чему стремится…