Великий князь Цусимский

С криком: «За Веру, Царя и Отечество!» Антон Иванович, картинно вздев вверх Маузер С96, увлекает за собой ревущую волну морпехов, одетых в недавно полученные черные береты и черно-зеленые камуфляжные комбинезоны. Уставив перед собой штыки, эта волна выхлестывает на берег – и сопротивление ей равносильно самоубийству, потому что справа и слева от «Николая Вилкова» причаливают миноносцы, и с них в пену прибоя прыгают такие же черноберетные камуфлированные фигуры, держа над головой винтовки Мосина. В нескольких местах атакующие морпехи остановились на мгновение – только для того, чтобы ткнуть что-то лежащее мосинским штыком. Это были удары милосердия, отпускающие души смертельно раненых врагов в загробный мир.

Кстати, когда обсуждался вопрос с вооружением бригады, то были самые разные предложения по ее вооружению. Понятно, что нет пророков в своем Отечестве, поэтому были некоторые колебания между винтовкой Маузера и трофейными Арисаками. Но Павел Павлович (вот уж умнейший человек) посоветовал нам не пороть горячку и устроить испытания винтовкам-претенденткам, ну, скажем, по пяти параметрам: надежность, удобство обращения, меткость, поражающее действие, удобство в рукопашной схватке. С большим отрывом в этих соревнованиях победила как раз винтовка Мосина, оказавшаяся на первом месте в трех номинациях из пяти, а по двум другим позициям твердо удерживающая второе место. Скептики и низкопоклонники перед Западом оказались посрамлены. Маузер в результате и вовсе отставили в сторону, а особо меткие Арисаки достались снайперам, ибо, по выражению самих японских офицеров, эта винтовка обладала избыточной меткостью. Меткость избыточной не бывает – могу заверить я косоглазых оппонентов. Впрочем, пусть остаются в плену своих заблуждений. Нам же лучше.

Ручные пулеметы «Мадсена» были единственным видом оружия, который мы планировали приобрести в Европе. Говорят, Наместник Алексеев даже добился размещения специального заказа на датском заводе, но тут нашим флибустьерам с большой дороги подвернулся шальной германский пароход, набитый этими пулеметами, которые в связи со срочностью дела были переданы нам прямо в море. Один пулемет на отделение увеличивает огневую мощь этого отделения во время общевойскового боя в разы, если не на порядки.

Пока Антон Иванович ведет свой батальон вверх по узкой тропке, поднимающейся к гребню высоты и разбитой большой береговой батарее, оглядываюсь по сторонам и назад. К берегу подходят все пять канонерок, и бойцы вот-вот начнут спрыгивать с их бортов прямо в воду. Где-то наверху на короткое время вспыхивает перестрелка, которая так же внезапно прекращается. Антон Иванович в действии. Сопротивление подавлено и никто никуда не идет. Тороплюсь вслед за первым батальоном. Именно там, на вершине горы, сейчас мое место…

Около полудня, остров Симоно-Сима, безымянная высота 226.

капитан Антон Иванович Деникин.

Неправ был Александр Владимирович. На Ялу было проще. Там не надо было карабкаться вверх по узкой каменистой тропе навстречу выстрелам ошалевших от страха и ярости японских солдат. На Ялу драться требовалось с противником пусть превосходящим численно, но расположенным на ровной и открытой местности на одном с тобой уровне. А тут предстояло лезть вверх по крутой осыпающейся каменистой тропе, то и дело вступая в перестрелки с японцами, которые пытались нас всячески задержать. Весь этот путь рядом с нами проделал мой инструктор-заместитель капитан Рагуленко, который предпочитал, чтобы нижние чины называли его на немецкий манер «герр гауптман», а мы, его товарищи-офицеры, просто Слон. Так вот, он говорил, что наше счастье в том, что у японцев нет пока еще ни одного нормального пулемета, и нет знаний, как грамотно организовать пулеметные огневые точки. Если бы они это умели, то при неблагоприятных обстоятельствах на этой тропе мог лечь костьми весь наш батальон.

Даже без этого, во время штурма этой проклятой тропы нас спасали только пулеметы Мадсена, дающие морской пехоте огневую мощь, да поддержка десанта артиллерией отошедших мористее канонерок. Попытки японцев, закрепившись среди камней, задержать наше продвижение пресекались либо короткими злыми очередями «Мадсенов», либо тяжелыми бухающими выстрелами девятидюймовок с барражирующих внизу канонерок. Тяжелый грохот выстрела, гул пролетающего снаряда и оглушительный разрыв, за которым следует свист осколков и разлетающейся каменной картечи. Потом вскакивай на ноги и вместе с солдатами перебежками – вперед, пока не рассеялись пыль и дым, пока не опомнился оглушенный враг. А там все, что еще живо – штыком или пулей из маузера, чтобы подраненные супостаты зазря не мучились.