Великий князь Владимир Мономах

И «шапка», и «бармы», которыми был венчан внук Ивана III, в первоначальной редакции Чина его венчания ещё не были названы «Мономаховыми». Но уже очень скоро это произойдёт, и легенда об их принадлежности киевскому князю Владимиру Всеволодовичу прочно войдёт в московский политический обиход, став одним из краеугольных камней будущей теории «Москвы — Третьего Рима». Как отмечают исследователи, название «шапка Мономаха» впервые зафиксировано в летописном своде 1518 года: во входящей в этот свод летописной редакции Чина венчания Дмитрия«внука» и кратком летописном рассказе об этом событии (58. С. 330—331: здесь определение «Мономахова» вписано на поле; 48. С. 241; 51. С. 234; 53. С. 246; 55. С. 366—368; и др.). Примечательно, что состав «Мономахова наследства» поначалу определялся по-разному: если в летописной редакции Чина «Мономаховой» именовалась только «шапка», то в кратком рассказе о том же событии в отдельных летописях речь, напротив, идёт о «Мономаховых бармах»[595].

Это, конечно, вымысел, не имеющий оснований в реальной истории князя Владимира Всеволодовича. Обе регалии — и венец, и «бармы» — известны по завещаниям московских великих князей с XIV века. Но в течение длительного времени они отнюдь не составляли единого («коронационного») комплекса. Так, по завещанию великого князя Ивана Даниловича Калиты (около 1339 года) «шапка золотая» (то есть расшитая золотом) отошла его старшему сыну Семёну Гордому, «коць великий (плащ. — А.К.) с бармами» — второму сыну Ивану, а «скорлатное портище... з бармами» — младшему Андрею (21. С. 7—11). В руках старшего в роде московских князей эти предметы были объединены лишь при великом князе Василии Васильевиче Тёмном, который и завещал их своему сыну Ивану III. По мнению современных искусствоведов, царский венец, ныне хранящийся в Оружейной палате (та самая «шапка Мономаха»), был изготовлен в начале XIV века — возможно, в Крыму, золотоордынскими ювелирами, знакомыми с техникой византийских филиграней (120. С. 66—70). Полагают, что «шапка» была подарена князю Ивану Даниловичу Калите татарским ханом Узбеком во время одной из поездок князя в Орду; опушка же из собольего меха, золотое навершие с крестом и драгоценные камни появились на ней уже на Руси. Едва ли более раннее происхождение могут иметь и «бармы». Тем не менее на Руси история их появления в казне московских государей представлялась совершенно иначе.

Одна из ранних версий «Мономаховой легенды» была записана в первой половине XVI века австрийским дипломатом Сигизмундом (Зигмунтом) Герберштейном, дважды посещавшим Россию — в 1517 и 1526 годах. В его «Записках о Московии», впервые изданных в Вене в 1549 году, сообщается, что русский князь Владимир «по прозвищу Мономах» оставил после себя «некоторые инсигнии, которые и поныне ещё употребляются при коронациях государей» (13. С. 64). Эти инсигнии — всё те же «бармы» и «шапку» — Владимир якобы получил в качестве трофея после победы над генуэзцами (!) у Каффы — современной Феодосии. (И это при том, что генуэзцы овладели Каффой лишь в 1260 году, то есть почти через полтора века после смерти русского князя!) Не исключено, что эта легенда имеет даже не русское, но польское происхождение. Во всяком случае, те же легендарные сведения о поединке Мономаха с генуэзским «воеводой» присутствуют и в сочинении польского историка XVI века Мацея Стрыйковского, у которого их заимствовал

В.Н. Татищев (чьи сведения мы приводили выше, в первом разделе книги). В своих «Записках» Герберштейн воспроизвёл текст Чина венчания на великое княжение Дмитрия-«внука», сопроводив его собственным комментарием:

...Бармы представляют собой своего рода широкое ошейное украшение из грубого шёлка; сверху оно нарядно отделано золотом и всякого рода драгоценными камнями. Владимир отнял их у некоего побеждённого им генуэзца, начальника Каффы.

Шляпа на их языке называется schapka; её носил Владимир Мономах и оставил её, украшенную драгоценными камнями и нарядно убранную золотыми бляшками, которые колыхались, извиваясь змейками...

(13. С. 82—83; перевод Л.И. Молеина и Л.В. Назаренко)