Великий комбинатор возвращается!

   Через несколько минут путники были готовы к дальнейшим путешествиям.

– Присядем на дорожку, – опустившись на чемодан, грустно произнес Воробьянинов.

– Да поможет нам бог! – прошепелявил присевший рядом Востриков.

– Пора! – предводитель встал.

Сдав ключи от номера дежурной горничной, беглецы вышли из гостиницы на припортовую площать и направились к пассажирскому порту. Впереди шел высокий Ипполит Матвеевич, а за ним, сгибаясь под тяжестью большого фибрового чемодана, тяжело тащился тщедушный Востриков.

– Ничего! – думал он. – Я все вытерплю! Только бы смыться из этой проклятой Страны Советов! А там, за границей, я все припомню этому зазнавшемуся дураку! И этот чемодан припомню, и все унижения! И бриллиант себе заберу! Будешь помнить меня!

В пассажирском порту путники направились к большому белому красавцу-кораблю с развевающимися морскими флагами на трубах и мачтах, и гордой надписью на борту – "Нептун". Воробьянинов уселся на скамейку напротив корабля и привлек к себе святого отца.

– Садитесь, – прошептал он заговорщицки. – Здесь и будем ждать; сейчас я пойду договариваться со своим человеком, а вы сидите здесь и ждите моего сигнала.

Ипполит Матвеевич надвинул шляпу на глаза и направился к трапу корабля. Там он недолго поговорил с вахтенным матросом и поднялся на борт судна.

– Таки, обманул его Воробьянинов, – забеспокоился отец Федор. – Сейчас корабль отчалит от пирса, и поминай, как звали предводителя дворянства! Но чемодан-то здесь! А что чемодан для злодея, если у него бриллиант! Как остановить сумасшедшего предводителя, что делать? – В груди у батюшки леденело, страх намертво сковывал его тщедушное тельце. – Вот и остался он совсем один в чужом городе без средств существования и поддержки, – это конец!

Но тут сердце его стрепенулось, – на трапе появился Воробьянинов, который махал ему рукой и таинственно подмигивал.

– Все-таки есть бог на свете! – промелькнуло в голове Вострикова; он схватил чемодан и бросился к вожделенному кораблю.

На борту его встретил Ипполит Матвеевич и зловещим шепотом приказал:

– Не оборачивайтесь, следуйте за мной!

Миновав длинный коридор верхней палубы, беглецы по крутому железному трапу спустились на нижнюю палубу. Здесь было сумрачно и тихо, только за бортом еле слышно плескалась вода и запыленные потолочные фонари бросали неяркий свет на железные двери кают.

– Здесь! – остановился Воробьянинов у закрытой двери с номером тринадцать, и, вытащив из кармана плаща большой железный ключ, открыл зверь. В небольшой каюте, освещаемой тусклым настенным светильником, с трудом помещались две привинченные к полу железные кровати с матрасами и одна деревянная тумбочка. Иллюминаторов в каюте не было.

– Располагайтесь, батюшка, – здесь и будем путешествовать, – сказал Ипполит Матвеевич. – Отдыхайте, а я к капитану – надо уточнить курс следования. Вы куда хотите? В Рио-де-Жанейро, или в Марселе выйдем? А, батюшка?

У отца Федора приятно защекотало под ложечкой.

– Лучше в Марселе – Франция все-таки! И не так далеко, как Америка…

Воробьянинов согласно закивал головой, соглашаясь с Востриковым:

– Ладно, пусть будет Марсель! Да и не так далеко, как Америка. Я вас закрою; сидите тихо, и ни звука! – предводитель вышел и закрыл дверь на ключ. – Главное, – ни звука, – услышал Востриков удаляющийся голос. – Ни звука!

Измаявшийся от долгого ожидания разрешения, казалось, нерешаемой проблемы, святой отец блаженно растянулся на жесткой койке, и начал погружаться в безмятежный сон. – Ни звука! – пульсировала в его мозгу навязчивая мысль. – Главное, ни звука…

   Поднявшись на верхнюю палубу, Ипполит Матвеевич остановился у стойки администратора, сдал ключ от номера и, попросив разбудить его захворавшего брата в восемь часов утра, покинул судно-гостинницу.

Вечерело…

Воробьянинов примостился на скамейке напротив ворот грузового порта и стал ждать. Идти ему было некуда; встречи с матросом Шурой он очень боялся, но другого выхода не было: этот подозрительный матрос был его единственной надеждой.

– Эх! Была, не была! – решил предводитель каланчей. – Все равно пропадать, а тут все-таки есть шанс, что моряк не обманет и вывезет за границу.

Потемнело рано, небо затянули тучи, накрапывал дождь. Ипполит Матвеевич закутался в плащ, натянул шляпу на уши – было холодно.

– Не хватало еще простудиться! – ворчал Воробьянинов, нащупывая бриллиант, зашитый в подкладке френча.

От прикосновений к бриллианту на сердце у предводителя становилось теплее и он успокаивался.

– Конрад Карлович! – вдруг послышался голос. – Пора!

Воробьянинов встрепенулся и вгляделся в темноту, – перед ним стоял матрос Шура.

– Сейчас идите за мной! – жестом пригласил Шура.

Предводитель покорно поднялся со скамейки и последовал за матросом.

Не доходя метров десяти до ворот грузового порта, Шура остановился под ветвями широколистного каштана, поманил к себе Конрада Карловича и сказал: