Великий лес

Андрей Макарович не поддержал разговора — не понравился он ему. И Алина Сергеевна это почувствовала. Стала торопливо собираться — Андрей Макарович ждал, уже готовый в дорогу, — когда он только и успел?

Вышли из лесу, постояли, посмотрели издали на Ельники — уже чужие, оккупированные немцами Ельники — и молча поплелись назад, туда, откуда пришли.

* * *

И все же домой идется всегда легче, чем из дому. Не заметили, как оставили позади лес, в Поташню вошли. Спохватились лишь, когда снова увидели перед собой знакомую фигуру Степана Родионовича Кухты.

— Рад, от души рад, — улыбался, растягивал во все свое широкое круглое лицо пухлые губы Степан Родионович. — Иного я от вас и не ожидал. Да не стойте же посреди улицы, ко мне, ко мне прошу…

Андрей Макарович с Алиной Сергеевной переглянулись.

— Зайдемте, зайдемте, чего уж, — с преувеличенной любезностью упрашивал Степан Родионович. — Живем, можно сказать, по соседству, а никогда в гостях друг у друга не были.

И Степан Родионович, облапив своими большими, поистине мужичьими ручищами Андрея Макаровича и Алину Сергеевну за плечи, чуть ли не силком потащил их за собой.

Идти было недалеко. Сразу же за колодцем, сруб которого выступал почти на самую улицу, свернули в калитку.

— Хата гэтта, — показывая кивком на хату, обычную деревенскую хату, которая была разве что немного поновее других и крыта не камышом, а дранкой, говорил Степан Родионович, — не моя. Я на квартире живу, холостяком. Но вы не бойтесь — кроме меня, никого нет. Уехали мои хозяева, в белый свет уехали. Еще раньше, как только услыхали, что война началась. Ну, туда им и дорога. Я теперь тут один роскошествую.

Хата была большая, просторная. И довольно светлая — на четыре окна. Пол почти новый, строганый. На стенах — фотографии и рисунки из газет и журналов.

Увидев, что Андрей Макарович и Алина Сергеевна, как только вошли и сели на скамью, тянувшуюся от угла до угла, сразу принялись рассматривать рисунки и фотографии, Степан Родионович даже лицом изменился.

— Ой, хорошо, что вы обратили внимание на эту мазню, — затряс он головой. — Гэтта ж… Гэтта ж я и забыл… Посдирать все надо было давно.

— Зачем? — удивилась Алина Сергеевна. — Это же интересно!

— Интересно-то интересно, а если немцы в хату зайдут?

— Ну и что? — ничего еще не понимала Алина Сергеевна.

— Как что! Тут же портреты. Вот этот хотя бы… — И Степан Родионович коршуном подлетел к стене, ногтями впился в газетную вырезку, резко рванул. — Вот попался бы так попался! Объясняй потом, что хата чужая, что не ты тут хозяин, не ты клеил…

Андрея Макаровича так и передернуло. Испытывала неловкость и Алина Сергеевна: «Вот тебе и пришли в гости».

А Степан Родионович, оправившись от испуга, вдруг исполнился радушия, стал гостеприимным хозяином. И хозяйкой заодно — открыл заслонку, вооружился ухватом, начал, отставив широкий, как у женщины, зад, доставать из печи черные, все в копоти чугуны.

— Вы снимайте свои узлы, да обедать будем. У меня сегодня на первое щи, а на второе — бабка. Любите?

Действовал Степан Родионович споро. И десяти минут, верно, не прошло, как на столе уже стояли и щи в глиняных мисках, и нарезанная крупными ломтями бабка на блюдечках. Появились и хлеб, и сало, и соленые огурцы. И запотелая поллитровка самогону заняла на столе почетное место.

— Я не очень-то уважаю это зелье, — говорил Степан Родионович, разливая самогон по стаканам (вымытым кое-как, что сразу же отметила Алина Сергеевна). — Но ведь случай, такой случай!..

Андрей Макарович и Алина Сергеевна взяли стаканы, пригубили. А Степан Родионович выпил свою водку до капли. Еще и стакан перевернул, донышко поцеловал, приговаривая:

— Вот так, вот так! Пить так пить…

И, не обращая внимания на гостей, придвинул ближе к себе миску со щами, стал бойко орудовать ложкой.

— Не понимаю, чего люди хотят, чего боятся, — говорил он, звучно пришлепывая губами и чавкая. — По мне, пускай Советы, пускай немцы, пускай хоть сам черт лысый. Только бы меня не трогали, мне жить давали…

Опорожнив миску щей, снова потянулся к поллитровке.

— О, так вы же, считай, ничего и не выпили! — увидел вдруг почти полные стаканы Андрея Макаровича и Алины Сергеевны. — Что ж гэтта вы так?

— Я ее никогда не пила, — призналась Алина Сергеевна. — Ну, а он, — повела глазами на мужа, — тоже не охотник.

— Так и я же не ахти какой охотник, я уже вам об этом г-говорил, — икнул Степан Родионович. — Вот выпил и сразу захмелел, видите… Оно, я вам скажу, и можно бы выпить, да все недосуг, если б и хотел. В школу под чаркой не пойдешь, на инспектора или еще на кого можно нарзаться. Да и вообще времени нет. То стенгазету выпусти, то агитаторство гэтта… Бегом и бегом… А я же… Я же, помимо всего, ещё и пишу. Вот, вот сколько написал…

И Степан Родионович резво вскочил из-за стола, подбежал к кровати, стоявшей у окна, откинул клетчатое одеяло и стал вытаскивать на свет чемоданы, какие-то пакеты, папки. Все запыленное, заросшее, затянутое паутиной.