Великий лес

— Враг далеко зашел, — не поднимал глаз, смотрел по-прежнему себе под ноги секретарь райкома. — По некоторым данным — да так оно, видимо, и есть — враг дошел почти до Москвы. Но нас это не страшит. Не должно страшить! На борьбу с врагом поднялся весь народ. Наши люди ничего не жалеют во имя победы. И победа будет, придет, непременно придет. И не кто-нибудь, а мы победим, наш народ.

— В этом я не сомневался и не сомневаюсь, — сказал как о давно выношенном, известном Василь Кулага. — Если что меня и беспокоит, так это вопрос — когда? Когда она придет, победа. Да и потери, жертвы, которые мы принесем ради победы.

— Когда?.. Это беспокоит не одного вас — всех. Что я думаю на этот счет? Трудно, почти невозможно предвидеть, как будут развиваться события. Пока ясно одно — враг силен, к войне он подготовился и рванул во-он как… Но удержать захваченную территорию, да еще учитывая, что мы здесь, на этой территории… Нет, этого он не сумеет. И это правильно, мудро — на захваченных врагом землях надо развернуть широкую беспощадную всенародную борьбу. Не давать врагу подвозить к фронту живую силу и технику, уничтожать их. Взрывать поезда, мосты, разрушать железнодорожное полотно и дороги. Словом, наносить урон всюду, где враг не ждет. Проглоченная врагом, но неусвоенная земля будет разъедать его нутро. Придется врагу снимать воинские части с фронта и бросать их на подавление народного гнева. Тогда и войскам нашим будет легче собраться с силами, остановить врага, а потом и погнать его вспять — до самого Берлина. Что же касается жертв… Они, к сожалению, будут, ибо схватка идет не на жизнь; а на смерть, мы защищаем родную советскую землю, власть нашу, самое дорогое, что у нас есть… Защищаем от насилия, поругания, уничтожения… — Роман Платонович помолчал, подумал, потом так же неспешно и тихо, хотя вокруг был лес, никто их не слышал и не мог слышать, стал говорить, рассуждать дальше: — И чем скорее на занятой врагом территории мы устроим для фашистов ад, тем скорее придет освобождение, победа. Это я знаю, в этом убежден. И чтобы меньше было жертв, надо больше думать, надо расставить наших людей так, чтобы они были повсюду, чтобы мы всё, каждый шаг врага знали и принимали надлежащие меры. Меньше, как можно меньше во всем стихии. А если она и возникает — управлять ею, подчинять общим интересам и задачам, больше во всем организованности. И в сочетании с народной инициативой, героизмом, самоотверженностью, верой в победу… Нет, не удержатся долго на нашей земле фашисты, мы были и будем тут хозяевами. Но это, разумеется, нисколько не должно нас успокаивать, расхолаживать. Враг коварен, опытен. И мы должны делать все, решительно все для нашей победы. Вот вы с Иваном Дорошкой сообразили мосты сжечь… Вчера это было отлично, а сегодня… Сегодня уже мало. Враг все равно будет в Великом Лесе. А как хорошо было бы перехватить его по дороге, обстрелять, а то и уничтожить! Что у вас там слышно насчет боевой группы? — обернулся Роман Платонович к Василю Кулаге, посмотрел снова ему в глаза.

— Да, можно сказать, ничего… — насупился, отвел взгляд Василь.

— Что значит — ничего? — не понял Роман Платонович.

— Приходили ко мне люди, просились, — признался Василь. — Но я… Ивана Дорошку ждал, хотел посоветоваться. А его нет и нет. Потому и не выдержал, к вам пришел…

— Это хорошо, что пришли. А вот что на кого-то надеялись, сидели, ждали, это… никуда не годится. Время военное. И тот же Иван Дорошка может вообще не вернуться. Как и каждый из нас… Поэтому очень важно самому проявлять инициативу, принимать решения. Особенно если речь идет об организации борьбы, об истреблении врага…

— Я слышал, кажется, под Новоселками кто-то устроил немцам засаду, обстрелял, одного убили. Так те, приехав в деревню, десять человек наших расстреляли, — сказал удрученно Василь Кулага.

— Знаю я этот факт. Но и смотреть на фашистов, не убивать их… Не можем мы, не можем!

— Правильно, фашистов надо бить! Но как — вот о чем думать надо. А если за каждого убитого платить десятью нашими…

— Это фашисты с умыслом делают, чтобы запугать людей, чтобы боялись на них, на фашистов, нападать, выдавали своих — тех, кто не покорился, бьет гадов. Но своих врагов люди наши знают. Как бы волк ни рядился в зайца, зубы его все равно выдадут, их не спрячешь, И наша задача — разъяснять людям фашистскую тактику, разоблачать врага, каждый новый его маневр… В условиях, когда нельзя послушать радио, когда нет газет, да и собрание не всегда есть возможность провести, это нелегко, И мы знаем — будут такие, кто поддастся вражеской пропаганде, станет выдавать своих людей, К этому нужно быть готовым. Будут и такие, что пойдут служить к немцам. Некоторые уже и пошли…

— Что делать с такими?