Великий Любовник. Юность Понтия Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория

Диета его. Насколько я понял, Вардий следовал советам Пелигна, которые тот дает в своей «Науке». Не злоупотребляя мясной пищей, в больших количествах поглощая различные каши, Гней Эдий особое внимание в своем рационе уделял капусте, гиметтскому меду, куриным яйцам, белому пеласгийскому чесноку и толченым сосновым шишкам. Ни сатурейских трав, ни перца с крапивным семенем, ни растертого пиретра в многолетнем вине — ни одно из этих стимулирующих средств Вардий не применял, полагая их вредными не только для общего здоровья… Он говорил: «Они ярко горят, но не греют; ну, вспыхнешь разок-другой, а потом холодной золы наглотаешься».

Массажи и упражнения. Они проводились в его «купидестре», специально для этого оборудованной. Один из таких массажей, как ты помнишь, я описал (см. 7, II). Но тот массаж был невинной безделицей по сравнению с другими процедурами, которым он с помощью некоторых служанок себя подвергал…Не волнуйся! Как обещал, не стану описывать.

Разве что… Уж больно смешное было упражнение!.. Нет, обещал и не буду…

Были и вроде бы обычные спортивные упражнения: езда на лошади, лазанье по шесту, быстрая, очень быстрая ходьба с сильным раскачиванием бедер — этот человек-колобок катился с такой скоростью, что я, например, мог догнать его только бегом…

Всё это я извлекал из своей восприимчивой и, как мне до сих пор кажется, бездонной памяти, и Гней Эдий Вардий представал передо мной всё более непривлекательным, развратным и даже беззаконным.

Но, видишь ли, Луций…

Ты ведь знаешь, я с детства имел склонность к тому, что греки называют системой или теорией, и всегда с уважением и с интересом относился к людям, у которых, как у тебя, эти теории и системы существовали.

У Вардия же на первом месте была именно теория и на втором месте — практика.

VIII. Великим практиком Любви, ее жрецом и мистатогом Вардий считал Пелигна. А себя лишь Учеником знаменитого Учителя. Но он себя тоже как бы писал с большой буквы. Он так объяснял: Пелигн никогда не был теоретиком, он, в разное время охватываемый разными Амурами, жил в Любви и Любовью. Жизнь Пелигна — лучшее из его произведений. Но он, Пелигн, якобы редко пытался осмыслить то, что сам испытывал и переживал, и тем более никогда не стремился возвести свой личный опыт в общую теорию.

Сделать это решил его «единственный настоящий» Ученик, Гней Эдий Вардий. Посвятив себя сначала поэзии, а после отъезда из Рима — истории, у нас, в Новиодуне, он, Гней Эдий, по его словам, наконец-то ощутил и осознал свое истинное призвание — Теория Любви, Амурология как новое направление в философии и ее высшая ступень. Он даже эпитафию для себя сочинил: «Здесь лежит тот, кто всю свою жизнь, не зная усталости, не испытывая сомнений и радуясь в несчастьях, поклонялся Венере, служил Амурам и наблюдал за поведением человеческого сердца».

Он, Эдий Вардий, мне теперь кажется, со своим Учителем поступил так, как чтимый тобой Платон обошелся с Сократом: нет, не сочинил, конечно, а ловко приспособил его к своей теории, заставив иногда переживать, действовать и говорить так, как реальный Овидий Назон, а не возведенный в теорию Пелигн, может быть, никогда не поступал и не чувствовал. Взять хотя бы поэму о странствиях Венеры (см. Приложение I). Вардий утверждал, что Пелигн ее сочинил. Но больше я ни от кого не слышал — а мне потом многие люди, тоже близко знавшие Назона и также считавшие себя его учениками, — ни одна живая душа этой поэмы не упоминала, и все как один на прямой вопрос отвечали, что не было у Овидия никакого «Странствия Beнеры»… Легко могу сейчас допустить, что наш Ученик её сотворил и приписал Учителю. Тем более что стихи её по своему качеству заметно уступают слогу прославленного Сульмонца…

Он мне свою теорию никогда не излагал в систематическом виде. Лишь однажды обмолвился: «семь правил Любви». И я, отлученный от Вардия, от нечего делать стал теперь эти правила вычленять и формулировать.

И вот что у меня получилось:

IX. Правило первое. Надо осознать и постоянно помнить о том, что в мире нет более могущественной, более прекрасной и упоительной силы, чем Любовь. По сравнению с ней, все прочие силы — власть, богатство и даже смерть — бессильны (прости за тавтологию, но Вардий любил такого рода «усилительные тавтологии»). Любовь сотворила мир и создала богов, в том числе и Венеру, главную богиню. Любовь порождает всяческую жизнь и движет ею. В Любви — величайшее из блаженств, и величайшее горе для человека — лишиться Любви как движущей силы своего естества, смысла и цели существования.

Правило второе. Любовь не принадлежит человеку. Она даруется свыше. Когда человек любит, он во власти бога и сам полубог. И жалкое он ничтожество, бездушный камень, кусок липкой глины, горсть пепла, когда Любовь у него отнимается.