Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

Во-первых, сам Каладиус, как мы уже поняли, сделался первым министром. Причём случилось это совершенно буднично, безо всяких схваток и интриг. Спустя несколько месяцев после победы над Палатием Тишон внезапно сильно заболел. Сперва думали, что это обычная зимняя простуда, но вскоре министр стал харкать кровью и окончательно слёг.

Он буквально сгорел, всего за каких-нибудь три-четыре недели. Уже после вскрытия выяснилось, что в его лёгких была громадная опухоль со множеством метастаз. Все тут же припомнили, как часто покашливал этот бледный, вечно потеющий человек, и стало ясно, что болезнь съедала его уже давно. Подозревал ли об этом сам Тишон – так и осталось неизвестным.

Как только стало ясно, что первому министру уже не выкарабкаться, король снял с него эту должность и, конечно же, вручил её Каладиусу. Получилось довольно неожиданно – все были убеждены в том, что советник короля сперва получит должность главного придворного мага, а уж затем – первого министра, но вышло всё наоборот. Более того, Каладиус словно бы отказался пока от притязаний на место Анцидиуса, что несколько сбавило градус напряжённости при дворе.

Но это была не единственная значимая перемена за четырнадцать лет. Король Тренгон пережил своего первого министра всего на два года. Казавшийся таким крепким и здоровым монарх умер во время очередной охоты. Когда его величество внезапно упал с лошади, все решили, что он по каким-то причинам не сумел удержаться в седле, поскольку в тот момент охотники летели вскачь, преследуя семейство косуль. Однако подскочившие мгновенно придворные и егеря увидели, что король лежит недвижим и с посинелым лицом.

У его королевского величества Тренгона Четвёртого случился апоплексический удар. Он умер мгновенно. Лекарь, который подбежал к королю спустя всего пару минут после падения, смог лишь констатировать смерть. Так совершенно внезапно для всех королём Латиона и лордом-протектором Палатия стал Келдон Первый. Далеко не все с воодушевлением восприняли это. Особенно скис, конечно же, Анцидиус, ведь все помнили о его постоянных стычках с наследником.

Предчувствие не подвело верховного мага – не прошло и месяца, как он был освобождён от своей должности и назначен почётным деканом и профессором Латионской Академии. А Каладиус стал, вероятно, первым в истории государства первым министром, совмещающим должность верховного мага, или же первым верховным магом, одновременно являющимся ещё и главным министром королевства.

Теперь, прежде чем вернуться в кабинет его величества, где король Келдон ожидал своего министра, необходимо вкратце рассказать о том, что происходило между Латионом и Палатием в опущенный нами период времени.

По названному выше титулу правителя Латиона читатель, должно быть, уже понял, что королевство установило официальный протекторат над северным соседом. На практике это означало, во-первых, то, что король Латиона утверждал кандидатуру короля Палатия, предложенную Палатой Гильдий. Он же мог в случае чего единолично отлучить короля от власти.

Также Латион весьма нескромно вмешивался во внутреннюю политику патронируемого государства, и, что особенно больно било по интересам Гильдий – в его торговлю. Палатийские купцы, по сути, превратились в обслугу Латиона. Именно Латион устанавливал торговые наценки, пошлины, налоги. Иногда он действовал ещё грубее, например, ограничивая торговлю палатийцев в тех сферах, где они могли теснить латионских купцов.

Палатийцы, едва ли не в убыток себе, перевозили товары из Латиона в Тавер, а оттуда – по всему миру. Не менее широким был и обратный поток – множество товаров стекалось в столицу королевства, при этом сами торговцы за это получали сущие гроши, поскольку наценки жёстко регулировались, особенно в отношении так называемой «внутренней торговли», то есть торговли между Палатием и Латионом.

Немного можно было наверстать упущенное на «внешней торговле», то есть торговле с другими государствами, но и здесь вмешивались вездесущие чиновники лорда-протектора, устанавливающие весьма жёсткие квоты, буквально душащие торговлю.

Палатийцы понимали, что превращаются, по сути, в колонию Латиона – именно колонию, а даже и не провинцию, поскольку, будь они провинцией, то имели бы надежды на хотя бы какое-то подобие равноправия. И всё больше было людей, которым всё это очень не нравилось.

Гильдии Палатия некоторое время пытались приспособиться к новым реалиям, но уже через несколько лет были вынуждены признать, что такой вот мир стоит им гораздо дороже любой из тех войн, которыми они обменивались с Латионом, за исключением, разве что, последней. Именно этот страх повторения подобного жестокого вторжения и удерживал пока ещё Палату Гильдий от радикальных шагов.