Великий маг Каладиус. Хроники Паэтты. Книга IV

Его величество Тренгон, выступив с полной важности и себялюбия речью перед собравшимися, внезапно отошёл от плана, который наметил для него Каладиус. Кроме безоговорочной и полной капитуляции Палатия и признания протектората Латиона со всеми вытекающими последствиями, Тренгон потребовал от палатийского короля подписать ещё одну бумагу – акт об отречении от престола.

Это был совершенно бессмысленный шаг – как уже было сказано ранее, в Палатие король довольно редко представлял собой нечто большее, чем просто человека на троне. Естественно, это ни коим образом не могло вызвать династический кризис – Палата Гильдий в один миг нашла бы замену этому нелепому трясущемуся человечку. Не было в этом и какой-либо стратегической цели. Судя по всему, Тренгон хотел просто самоутвердиться таким образом и войти в историю этаким низвергателем королей.

Впрочем, Каладиусу было всё равно. Он не играл какой-либо официальной роли в церемонии – акт о капитуляции поднёс палатийскому монарху принц Келдон на правах завоевателя, а принял уже подписанную бумагу первый министр Тишон, да и то лишь затем, чтобы отнести её своему правителю. Великий маг стоял позади тяжёлого блистательного кресла, на котором восседал король Тренгон, и словно олицетворял собою демона Бастеда⁴². И он замечал множество взглядов, прикованных к нему.

После того, как бумага об отречении легла в руки латионского короля, человек с прыщами уже больше не интересовал никого из присутствующих. Все дальнейшие переговоры велись исключительно с представителями Палаты Гильдий. Они касались вопросов репараций, статуса Труона, повинностей, которые должны быть возложены на Палатий. Всё это было совершенно не интересно великому магу. Его цель была достигнута – первая из множества целей, которые он поставил перед собой. Он взирал на происходящее оценивающим взглядом художника, любующегося только что законченной работой.

***

После подписания всех необходимых бумаг, как обычно, был объявлен банкет на две с лишним сотни гостей. Повара постарались угодить его величеству Тренгону, приготовив множество палатийских блюд, состоящих здесь, на побережье, главным образом из морепродуктов. Король воспринял этот жест благосклонно:

– Полагаю, мне пора привыкать к палатийской пище, – с ухмылкой произнёс он, заставив тайком нахмуриться многих из здесь присутствующих.

В кои-то веки счастливый Келдон, смеясь, припомнил Каладиусу те блюда, коими маг потчевал его в беллийской гостинице, после чего, ухватив за полу кафтана одного из поваров, стал допытываться, приготовили ли сегодня бульон из бычьих фаллосов. Бедолага, побледнев словно полотно, клялся и божился, что ничего подобного они не посмели бы подать сиятельным господам.

– Жаль, – всё ещё хохоча, принц отпустил наконец несчастного малого. – Хотел бы я поглядеть, как мой папаша будет уписывать бычий хрен!

– У вас нет и не будет врага страшнее, чем ваш язык, ваше высочество, – неодобрительно покачал головой волшебник, оглядывая лица гостей. Те тут же старательно притворились глухонемыми, всем своим видом показывая, что ничего не слышали.

Во время пира было много здравниц и поздравлений в адрес короля, а также, хоть и поменьше – в адрес принца. Но никто ни разу не упомянул великого мага. И хотя он понимал, что иначе и быть не могло, но всё же был несколько раздосадован. Поэтому при первой же возможности он постарался уединиться в одном из укромных уголков, куда меньше достигал свет множества свечей, и теперь сидел там, мрачно потягивая дорогое кидуанское вино, которое теперь, когда война с морским княжеством была позади, перестало быть контрабандным, и словно сделалось от этого чуть менее вкусным.

– Значит, вы и есть тот самый легендарный мессир Каладиус? – к пребывавшему в задумчивости магу подошёл смуглый мужчина в дорогом, но достаточно строгом наряде.

– Не знаю, отвечать ли мне, поскольку сложно понять – это вопрос или утверждение, – проворчал волшебник, всем своим видом показывая нежелание продолжать разговор.

– Вы правы, я и так знаю, кто вы, – на фоне смуглого лица сверкнувшие в улыбке зубы казались ещё белее. – И чтобы соблюсти приличия, позвольте представиться. Граф Рессилио, полномочный посол княжества Кидуа в Латионе.

– Что ж, тогда мы в равных условиях, поскольку я тоже знал, кто вы, милорд, – недружелюбно ответил Каладиус. – Поверьте, я весьма рад нашему знакомству.

– Я знал, что внешность бывает обманчива, но не думал, что настолько, – вновь улыбнулся кидуанец. – Но коль скоро вы мне рады, можете оказать мне честь и уделить несколько минут вашего времени для беседы?

– Пожалуй, мой отказ может быть чреват дипломатическими последствиями? – буркнул маг, но всё же указал графу место подле себя.

– О, сейчас никто не захочет ссориться с Латионом, – заверил посол, охотно присаживаясь. – Предпочитаете кидуанское? Сенневуар девятьсот семьдесят шестого?

– Биррийское семьдесят первого, – покачал головой Каладиус. – Моё любимое.

– О, и где же наливают сие чудо?

– За королевским столом, пожалуй, ещё осталось несколько бутылок.