Великий Магистр

— Потерпи, Злата. Это не будет длиться бесконечно. Это скоро завершится.

Лейтенант как будто заснула, и Аврора жестом пригласила меня выйти из палатки.

Над верхушками сосен мерцали звёзды, зимнее лесное царство было погружено в ночной покой. Я полез за сигаретами, но пачка оказалась пустой. Вспомнив, что в мотеле я выкурил последнюю, я поморщился. Аврора протянула мне свои:

— Угощайся.

Мы закурили. Я нарушил морозную тишину первым:

— И как нам быть дальше?

— Предлагаю вам продолжать выполнение вашего задания, — сказала Аврора. — Но оповещать об обнаружении хищников не только ваше начальство, но и нас — точнее, сначала нас, потом их, с достаточным промежутком времени, чтобы нам успеть что-то предпринять. А мы уж как-нибудь разберёмся. К самим хищникам соваться и предупреждать их, чтобы уходили, не нужно: за вами могут следить. Точнее, будут следить — сейчас, после вашего длительного отсутствия на связи. В общем, вы работаете, как обычно, но… с небольшим нюансом.

— Вербуешь нас в двойные агенты? — усмехнулся я.

— Что-то вроде того. О том, что Злата обратилась в хищника, докладывать командованию пока не нужно.

— Хм… А как быть с кровью? Она ведь понадобится нам уже в двойном объёме. Они могут что-то заподозрить.

— Мы поможем.

— А когда нас раскусят? Рано или поздно это случится.

— Мы обеспечим вам отход на нашу сторону. У нас вас примут, обещаю.

— Несмотря на то, что я "предатель"?

Её рука снова легла мне на плечо, глаза в темноте мерцали ясными голубыми звёздочками.

— Ты в тисках обстоятельств, Дэн. Понять тебя можно. А если вы будете сотрудничать с нами, вам это зачтётся. Даю слово.

Едва она сказала "даю слово", я уже верил. Я сам не мог себя понять. Я уже был готов присягнуть ей на верность и знал, что она тоже не подведёт. Откуда я это знал? А вот поди разбери…

— И сколько мы будем так… работать? — спросил я.

— Сколько поработается, столько и будете. Точная информация от вас будет нам очень полезной. У нас есть, конечно, свои способы, но уточнение никогда не бывает лишним. Но конец один — вы уходите к нам. С людьми вам больше делать нечего. Ну, как?

Для приличия я потянул молчание, сдерживая готовое вырваться "да". Смешно, конечно, что я так ломался… Как девчонка на первом свидании.

— Я-то, может, и согласен… А как будет с лейтенантом, не знаю. За неё не могу отвечать.

Аврора вздохнула.

— А ей никуда не деться… Грустно это всё, конечно. Но действительно — никуда. Не думаю, что она побежит к своим. Вы теперь как нитка и иголка.

Видимо, я был иголкой, а моя нитка в палатке опять начала стонать и ворочаться, обливаясь потом: её бросило в жар. Выглядела она, скажем прямо, неважно. Осунулась, побледнела, вокруг глаз залегла голубизна. Бедняга… Свои мучения я хорошо помнил, а потому представлял, каково ей сейчас было. Я присел возле неё и наблюдал, как скатывались капельки пота по её бумажно-белому лбу. Где-то были салфетки… Порывшись в сумке, я их нашёл и, достав одну, промокнул ей лицо. Она открыла глаза — мутные, невменяемые.

— Ничего, ничего, — сказал я. — Прорвёмся, золотце.

— Я для тебя — товарищ лейтенант, — шевельнулись её бескровные губы.

Я усмехнулся.

— Всё, товарищ лейтенант, со званиями покончено. Для нас обоих.

— 14.10. Жёлтые стены

Они всюду, со всех сторон. Хлопанье их крыльев, адские пасти и глаза. Их когти рвут жёлтые стены и жёлтое небо… почему так тесно? Почему мир ограничен жёлтыми стенами, сходящимися вверху острым углом? Почему мои ноги не могут выпутаться из тесноты этого мира?

Стекло, разбитое их кулаками, врезается в лопатки, скребёт в горле. Сердце замерло в сжатом положении и не может вытолкнуть густую, как повидло, кровь… в пакетах в сумке, полить ею макароны, мерзкий кетчуп. Заслуженная еда.

Куда деться от их крыльев, от скалящихся пастей, от царапающих когтей и терзающих клыков? Холодный ствол, снять с предохранителя. Расстегнуться на свободу, выползти из кокона, из плена жёлтых стен на белый холодный снег… слепящий, яркий, невыносимый, с расплывающимся на нём чёрным силуэтом с рыжей головой.

Коричневые стволы. Зелёные иголки. В ушах — звук крыльев.

— Ну, и куда ты выползла?

Чёрные высокие ботинки перед моим лицом. Ноги в чёрных брюках с серебристыми молниями. Руки в карманах.

— А стрелять в кого собралась? Нет тут никого.

Пальцы ложатся на ствол, надавливают и опускают его вниз.

— Не надо в меня целиться. Хотя… Сколько пальцев видишь?

Веер из пальцев расплывается перед глазами.

— Шесть… Во… восемь.

— У, нет… Не попадёшь, — усмехается он. — Ты сейчас свою задницу обеими руками нащупать не сможешь, не то что в кого-то попасть. Ну-ка…

Снова жёлтые стены, сходящиеся вверху. Только что был снег — и опять кокон. Не хочу… Не хочу кокон! Ноги и мысли в нём путаются, и руки скованы. Но тепло. В этом узком мире — только я и он, в чёрном, с рыжей головой и бледным лицом. Ресницы светлые, как инеем покрытые.

— 14.11. Всё как есть