Великий магистр (СИ)

— Дружище… Хорошо, я скажу тебе, почему я запрещаю достойным начинать отвечать людям агрессией на их агрессию. Дело в том, что она может привести к страшным последствиям, она очень опасна. Мы соединены с миром паутиной, и любое наше действие и даже чувство отражается на ней. Нас мало, всего сто семьдесят семь, но мы можем поставить мир с ног на голову, если обрушим на него свою агрессию. В наших руках хрупкий баланс… понимаешь? Нам многое дано, Кас, и это налагает на нас огромную ответственность. Прошу тебя… не предпринимай никаких агрессивных шагов, никогда. Достойным НЕЛЬЗЯ переходить в наступление, запомни это. Просто нельзя. Если они начнут это делать… Миру конец. Нам всем — конец. Повторится то, что произошло с крылатыми. И ничего будет уже нельзя исправить.

Под конец этой речи я, пригнув его голову к себе, уткнулась своим лбом в его лоб. Мы были одни в комнате. Будь здесь Никита, я бы так, наверно, не сделала. А ладони Каспара вдруг легли на мои щёки.

— Я часто тебя не понимаю, старушка… И всякий раз просто слепо повинуюсь, принимая всё на веру. А потом оказывается, что ты была права. Не знаю, права ли ты сейчас…

— Поверь мне ещё раз, — сказала я.

Он закрыл глаза и потёрся носом о мой.

— Аврора, — начал он. — Если со мной что-нибудь случится…

— Кас, не надо, — перебила я.

Его палец прижал мои губы.

— Нет, послушай… Я долго держал это в себе, мирился с этим… Думал, что ни к чему заводить об этом разговор. У меня — Регина, у тебя — Никита. Но кто его знает, как всё обернётся, и сколько нам вообще осталось… В общем… Я люблю тебя, старушка. Всегда любил.

— Так и я тебя люблю, Кас, — пробормотала я.

— Нет, не в том смысле, — вздохнул он. — Не как друга. Да, да, сейчас неподходящий момент для подобных признаний, знаю… И это свинство по отношению к Регине. Она, наверно, чувствует… Женщины чувствуют такие вещи. Но я ничего не могу с собой поделать. Я тебя люблю.

Может быть, и правда зря он об этом заговорил… Что я могла ему ответить? На сердце легла тяжесть и печаль. Впрочем, я всегда ощущала в нём что-то необычное… Но то ли потому что он был так скрытен, то ли ещё по какой-то причине я принимала это за сильное дружеское чувство. Кроме того, у Каспара была жена, и я всегда искренне полагала, что женился он по любви. Я чуть слышно вздохнула.

— Как же тебя угораздило, Кас? А Регина? Как можно любить кого-то одного, но вступить в брак с другим?

— Регину я тоже люблю… по-своему, — ответил он. — Она всегда была рядом, поддерживала, терпела мои причуды, принимала таким как есть, родила мне троих замечательных детишек… Лучшей жены и сыскать нельзя. Но, видно, какой-то я ненормальный… И любовь у меня тоже странная.

— Любовь бывает разная, — сказала я. — И давно ты?..

Он помолчал и признался:

— Видимо, с самого Кэльдбеорга.

— Ох, Кас, — вздохнула я снова. — Чудо ты в перьях.

— Я знаю, — усмехнулся он. — Когда я вышел оттуда, я встретил Регину… Она была красавица. Я просто обалдел… Затмение какое-то накатило. Не успел оглянуться — уже кольцо на пальце, потом — ребёнок, за ним — второй… Сейчас вот — третий. Ну и… всё. А ты… Ты так и осталась мечтой.

— Чудак ты, Кас, — сказала я.

— Знаю, — вздохнул он.

17.4. Великая Среда

Нас было всего семь, а людей — казалось, несметные полчища. Из семи только Цезарь был более или менее обучен драться, а все остальные, включая меня — врачи и учёные. Казалось, мы не выстоим, хоть мы и достойные, но на подмогу нам пришёл отряд бойцов «Авроры» во главе с Альваресом. Мы прикрывали их от огня, отклоняя пули и снаряды, а они били людей.

Иоширо всех удивил: в этой схватке он неожиданно раскрылся как знаток боевых искусств. Он летал, как смерч, окружённый вращающимся роем захваченных в вихрь пуль, наводя ужас на нападающих, и столкновение с ним грозило смертельной опасностью. Лучше было не попадаться ему на пути…

Это был мой первый настоящий бой. Цезарь хотел отправить меня внутрь здания, но каждый достойный был на счету, и мне, привычной командовать лишь стройными рядами пробирок, пришлось по-настоящему взглянуть смерти в лицо. Один медицинский центр люди уже уничтожили, и я не могла позволить им лишить нас и второго. Никогда. Сердце сыпало маленькими жгучими искрами гнева. Никогда…

Отряд «Авроры» дрался, как целая армия, а сам Альварес был в гуще боя, не щадя ни себя, ни своих бойцов. Не знаю почему, но мне хотелось его прикрыть, защитить, и я сунулась туда, где было страшнее всего… Цезарь кричал: «Назад!» — но я полезла. Батальоны пробирок, тишина чистой лаборатории — всё это осталось в прошлом. В настоящем были окровавленные, перекошенные от ярости лица, звериные оскалы и жгучая, как перец чили, пульсация агрессии. Цезарь кричал мне: «Назад!» — а я мчалась, чтобы отклонить от Альвареса летящие в него пули…

А пули летели в меня, и он заслонил меня от них.

Так мы и очутились в объятиях друг друга — но не в постели, а на асфальте, в луже крови. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он не жилец. Пробиты все жизненно важные органы, а скорость регенерации… Слишком низкая, не успеть. Не успеть…