Великий Мао. «Гений и злодейство»

Далее, Мао Цзэдун подчеркивал, что в любом деле нужно «оставлять резерв», поле для маневра, он не был согласен с теми, кто считал, что надо сразу же выкладывать все до конца или начинать прямо с максимума, то есть вступать в переговоры «на самом высоком уровне». Мао Цзэдун знал, что Сталин питает подозрения и относительно него самого и того пути революции в Китае, на котором настаивал Мао Цзэдун, знал, что у Сталина были на все это свои взгляды критического характера. Мао Цзэдун учитывал также и то, что Сталин иной раз становился довольно «груб», «безапелляционен». В этой ситуации вступать самому в прямые переговоры со Сталиным по конкретным вопросам, касавшимся заключения договора, было нецелесообразно. Мао Цзэдун исходил из того, что, если паче чаяния по каким-то вопросам стороны не смогут прийти к договоренности и переговоры могут зайти в тупик или сорваться, вряд ли кто-либо иной, кроме двух первых лиц, сможет как-то уладить вопросы, выступить в роли посредника, и тогда могло оказаться, что поля для маневра, резерва для каких-то иных шагов уже могло и не быть. Если же направить Чжоу Эньлая для ведения переговоров с руководителями советского правительства, то даже в случае возникновения неких разногласий или споров он сам, то есть Мао Цзэдун, и Сталин могли бы, находясь на более высоком уровне, принять надлежащие меры, внести коррективы, отладить механизм, достичь согласия и решить проблемы самым благоприятным образом.

В-третьих, Мао Цзэдун исходил из необходимости соблюдения принципа паритетности сторон, «соответствия калибров»; он хотел, чтобы все соответствовало законам и юридическим нормам, чтобы все «выглядело достойно, красиво, привлекательно». Обладая философским направлением ума, Мао Цзэдун был склонен к обобщениям высокой степени и зачастую чрезвычайно сложные вещи сводил к очень сжатым и внешне простым формулировкам, прибегал к весьма конкретным зримым образам; таким образом, при первом взгляде все становилось ясным. На сей раз он применил формулировку следующего содержания: будущий документ, то есть договор между КНР и СССР, должен был стать «приятным на вкус и на взгляд». Эта формула и относилась к категории такого рода высокой степени обобщений и в то же время была классическим образцом чрезвычайно конкретной образности. По мнению китайского автора, неудивительно, что Сталин так и не мог взять ее в толк, с начала и до конца. А ведь на самом-то деле после того, как сначала был выработан проект, а затем был подписан и сам китайско-советский договор о дружбе, союзе и взаимной помощи, все пришли в восхищение и только изумленно восклицали: «Ну, ты только посмотри! Разве это не та самая вещь, которая «приятна на вкус и на взгляд»?» «Приятна на вкус» именно потому, что в нее вложено самое реальное содержание; роль этого договора заключалась в том, что он обеспечивал здоровое развитие Нового Китая в условиях, когда он не подвергался агрессии. «Приятна на взгляд» именно потому, что этот документ был прекрасен по форме, благодаря чему люди во всем мире могли увидеть, что Новый Китай и СССР, две великие социалистические страны, вступили между собой в союз, оказывали друг другу помощь и состояли в дружбе, выступали против агрессии, способствовали миру во всем мире, расширяли влияние социализма. Для того чтобы добиться этой цели, и было необходимо вести переговоры и заключать договор таким образом, чтобы калибр представителей с обеих сторон был одинаковым, чтобы все здесь соответствовало нормам международного права и международной практике, обычаям. Поэтому-то когда Сталин пошел на уступки и согласился заключить договор, предложив, чтобы свои подписи под ним поставили он сам и Мао Цзэдун, Мао Цзэдун все-таки не согласился с ним. Он улыбнулся, покачал головой и сказал: «Вы – председатель Совета министров, а я – не премьер. Поэтому у нас с вами разные калибры. А что до подписания документа, то я хотел бы вызвать своего премьера». Сталин принял мнение Мао Цзэдуна.[296]

Главное, на что хотелось бы обратить внимание в данном случае, – это на то, что в КПК – КНР извращают положение дел, утверждая, что Мао Цзэдун был инициатором заключения советско-китайского договора 1950 г., что Мао Цзэдун сам предложил его основные принципы и заставил Сталина пойти на уступки и заключить договор.

На самом же деле Сталин был инициатором заключения договора между СССР и КНР, ему долго пришлось вынуждать Мао Цзэдуна согласиться на переговоры по этому договору и вообще на то, чтобы в принципе подписать такой договор, и в конце концов Сталин добился согласия. Он вынудил Мао Цзэдуна пойти на подписание в 1950 г. договора между СССР и КНР о дружбе, союзе и взаимной помощи.

Вернемся, однако, к беседе Мао Цзэдуна с Молотовым и Микояном 2 января 1950 г.