Великий Мао. «Гений и злодейство»

«Можно задаться вопросом о том, находясь в каком именно положении, мы подписали этот договор? А вот в каком именно положении: мы одержали победу над одним врагом, то есть над реакцией внутри нашей страны; мы свергли нашу внутреннюю реакцию, во главе которой стоял Чан Кайши и которая пользовалась поддержкой зарубежных реакционеров. Зарубежных реакционеров мы также изгнали из пределов нашей страны, в основном изгнали. Однако в мире есть и еще реакционные силы, я имею в виду зарубежный империализм. Ну и внутри нашей страны у нас еще очень много трудностей… Вот в этих-то условиях мы и испытываем необходимость в друге… Наши отношения с СССР, нашу дружбу с СССР мы должны были закрепить на правовой основе, то есть в договоре. Мы должны были скрепить договором дружбу двух государств – КНР и СССР, должны были установить между нашими двумя государствами союзные отношения… Если империалисты будут готовы нанести по нам удар, воевать против нас, на этот случай мы и договорились, пригласили себе помощника, подручного».

Говоря о главном смысле и договора, и соответствующих соглашений, Мао Цзэдун также указывал на следующее:

«Заключая в настоящее время китайско-советский договор и соглашения, мы тем самым юридически закрепляем дружбу между нашими двумя государствами, КНР и СССР. Тем самым мы приобретаем надежного союзника, что позволяет нам свободно действовать, разворачивая строительство внутри нашей страны, и содействует тому, чтобы совместными усилиями отражать возможную агрессию со стороны империализма, добиваться мира во всем мире». Одним словом, «эта акция позволяет нашей Республике занять более выгодное положение, заставить капитализм действовать так, как нам это нужно, это благоприятствует тому, чтобы все государства без каких бы то ни было условий признали Китай…

…эта акция имеет своим следствием то, что капитализм не отважится на опрометчивые, безрассудные действия».[323]

Мао Цзэдун в дальнейшем полагал, что подписание этого договора имело и некоторые негативные последствия. США и Япония, например, сочли, что, вступив в этот договор, СССР и КНР стали рассматривать Японию и ее защитника и покровителя США в качестве своего вероятного противника. В результате государственный секретарь США Д. Ачесон, выступая в Вашингтоне 15 марта 1950 г., выразил сожаление и недовольство тем, что Пекин вступил на путь союза с СССР. Под этим предлогом Запад в дальнейшем в 1951 г. оформил свои союзнические отношения с Японией. Вскоре был заключен «Американо-японский договор о взаимной безопасности».

Мао Цзэдун и его сторонники утверждали, что Сталин ранее, то есть до приезда Мао Цзэдуна в Москву, высказывал подозрения относительно Мао Цзэдуна и специфического китайского революционного пути; однако во время переговоров в Москве Сталин проявил полное уважение к Мао Цзэдуну и возглавлявшейся им делегации Нового Китая и не только согласился с предложением Мао Цзэдуна и пошел на заключение советско-китайского договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, но и сделал целый ряд явных уступок в вопросах двусторонних отношений. Русские согласились до конца 1952 г. безвозмездно передать КНР КЧЖД, а после заключения мирного договора с Японией не позднее конца 1952 г. вывести советские войска из Порт-Артура, а также передать КНР все оборонительные сооружения в этом районе. СССР пошел на это при следующем условии: в случае войны этими оборонительными сооружениями могли пользоваться совместно обе стороны. СССР также безвозмездно передавал китайской стороне свое имущество, находившееся в Пекине. СССР согласился в течение пяти лет предоставить КНР заем в сумме 300 миллионов американских долларов (в дальнейшем китайская сторона подчеркивала незначительность этой суммы, с ее точки зрения, а также то, что заем был предоставлен под проценты; советская сторона указывала на то, что проценты были самые низкие в мировой практике того времени). Все это представляло собой резкий контраст по сравнению с тем договором, который был подписан в 1945 г. СССР и Китайской Республикой.[324]